Акт бунта - Калли Харт
— Святое… дерьмо, — выдыхаю я. — Это… о боже, это так приятно.
Все еще храбро сражаясь, чтобы удержать вес верхней части тела надо мной, Пакс издает рычание.
— Если не хочешь, чтобы я кончил в штаны, не двигайся, блядь.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, всхлипывая. Он всегда твердо держит себя в руках в школе и со своими друзьями. В спальне парень тоже всегда контролировал ситуацию. Слышать, как это на него влияет, чувствовать, насколько тот возбужден, и знать, что малейшее движение с моей стороны может заставить его перелететь через край и кончить в нижнее белье… господи помилуй, но это чертовски сексуально. Однако я не хочу, чтобы это заканчивалось прямо сейчас, поэтому подчиняюсь его рычащей команде и замираю совершенно неподвижно.
Пакс сосредоточенно хмурится, закрыв глаза. Два глубоких вдоха. Три. Четыре. Пять. Он делает свой десятый очень глубокий вдох, когда напряжение в его руках, ногах и спине спадает. Тяжело вздыхая через нос, он открывает глаза, и его проницательный, острый взгляд пронзает меня насквозь, до глубины души.
— Я хочу, чтобы твои соки были на моем языке, прежде чем ты снова выкинешь это дерьмо, — говорит он. — Хочу эту сладкую киску на моем гребаном лице.
Моя кровь приливает к щекам от такого смелого, сексуального заявления. Когда-то я бы предположила, что всплеск жара и румянца был вызван стыдом, но теперь я знаю лучше. Это было вызвано отчаянием. Я бы никогда не смогла дать ему то, о чем он просил всего три месяца назад. Я была бы слишком подавлена словами, которые он использовал, слишком напугана уязвимостью, которую они потребовали бы. Однако время, которое мы провели, облизывая, посасывая и трахая друг друга в последнее время, избавило нас от всякого чувства смущения. Черт возьми, этот парень засунул свой язык мне в задницу. Больше нечего стыдиться.
— Прочь, — выдыхаю я. — Сними это. — Я сжимаю в кулаке низ его рубашки, призывая его начать с нее, но имея в виду всю его одежду. Штаны. Боксеры. Все. Я хочу, чтобы он был голым и внутри меня прямо сейчас, блядь. Если мне придется ждать еще секунду, то я сойду с ума.
Пакс смеется, положив руку поверх моих, останавливая мои неистовые рывки.
— Спокойно. Мне нравится эта рубашка. Ты сейчас оторвешь пуговицы.
— Слишком много слов. Мало обнаженки.
Пакс снова смеется, веселый, чудесный звук освещает меня, как сигнальная ракета, одновременно быстро расстегивая свои драгоценные пуговицы.
— Черт, — шепчу я. У меня голова идет кругом при виде него — набитые глыбы мышц, отмеченные кружащимися, замысловатыми полосами чернил. Сложные узоры, покрывающие его грудные мышцы и пресс, текут, как красивая река все ниже и ниже, изгибаясь над бедрами, спускаясь прямо к вырезу v-образной формы, опускаясь ниже пояса джинсов.
Пресвятая богородица.
Низкий животный рык поднимается из горла Пакса; я снова смотрю на него, и его глаза потемнели до цвета расплавленной стали.
— Ты должна быть осторожна, глядя на меня вот так. У меня не будет другого выбора, кроме как наказать тебя за твою дерзость… и не думаю, что ты сможешь выдержать такой уровень внимания.
— Ты удивишься, — бормочу я. — Я приму все, что ты сможешь дать.
Его губы изгибаются, убийственно многозначительная улыбка расползается, как грех, по его красивому лицу. Следующее, что я помню, его руки скользят подо мной, поднимая меня с кровати, и парень садится, усаживая меня к себе на колени. Мои ноги все еще обвиты вокруг его талии, его член все еще упирается в меня — теперь еще тверже, твердый, как армированная сталь, и это ощущается так…
Руки Пакс сжимаются на моих бедрах, удерживая меня на месте.
— Не-а, непослушная девчонка. Оставайся на месте. Ты не можешь тереться об меня, пока я не скажу. — Блеск в его глазах становится только более злым, когда я издаю разочарованный стон. — Все в порядке. — Он убирает мои волосы с лица. — Если будешь хорошо себя вести, я дам тебе то, что тебе нужно. Открой рот.
Я повинуюсь ему, предвкушение скручивается у меня внутри. Когда он просовывает свой большой палец мне в рот, я без лишних слов обхватываю его губами, обводя языком, нежно задевая зубами подушечку.
Пакс шипит, одаривая меня широкой улыбкой с открытым ртом.
— Ты хочешь, чтобы мой член был у тебя во рту, Файер? — Я киваю, посасывая достаточно сильно, чтобы показать ему, как это будет приятно, если он позволит этому случиться. — Господи. Ах, черт. — Он вытаскивает большой палец из моего рта с хлопком, а затем проводит подушечкой по моим губам, смачивая их.
Не совсем удовлетворенный, он проводит по моей верхней губе самым кончиком языка, смачивая ее сильнее. Тем временем его руки тянутся к подолу черного вечернего платья, которое я надела на выпускной. Пакс срывает эту штуку на одном дыхании, мурлыкая, когда мои сиськи высвобождаются, но замолкает, становясь очень неподвижным, когда смотрит вниз на мое тело.
В отличие от него, у меня нет черных татуировок, покрывающих большую часть верхней части тела. Ущерб, который Джона нанес мне, когда затащил на ту подземную парковку, все еще очень заметен.
— О, Господи. — Он смотрит на мои ребра. Развязная, дерзкая ухмылка, которая была на нем, давно исчезла. — Я убью этого ублюдка.
Я стараюсь не смотреть на черно-синие отпечатки пальцев на своих ребрах. Не хочу их видеть. Ненавижу тот факт, что позволила этому монстру пометить мое тело; со временем синяки исчезнут, но они есть прямо сейчас. Мне придется наблюдать, как они становятся зелеными и желтыми, пока не исчезнут, как синяки, которые уже исчезают на лице Пакса. Я не хочу думать об этом прямо сейчас.
Я хочу чувствовать себя хорошо, а не бояться. Хочу заняться сексом с Паксом, потому что безумно влюблена в него, и мне нужно, чтобы он был внутри меня. Чего я не хочу, так это чувствовать себя жертвой.
— Нет. — Я сгибаю указательный палец, используя его, чтобы приподнять голову Пакса. Даже подняв голову, он не смотрит мне в глаза. А свирепо пялится на повреждения моих ребер, ненависть открыто вспыхивает в его глазах, как бушующий лесной пожар. Я пригибаюсь, попадая в поле его зрения, так что у
