Изабель Вульф - Разлуки и радости Роуз
— Но я была уверена, что он ей нравится. До недавнего момента я так и думала, потому что вы проводили вместе столько времени.
— Он часто заходил ко мне поболтать. Тео — очень симпатичный и веселый парень, и он помогал мне сделать кое-что по дому.
— Но он же называл тебя «дружочек», а ты его «мой сладкий»!
— Ну, это просто для смеха. Ты что, подумала, что это серьезно?
— Вообще-то да.
— Тогда ты просто не сумела прочитать между строк. Легко флиртовать с человеком, если вы не влюблены. Намного сложнее кокетничать с тем, кто тебе на самом деле небезразличен. К тому же как я могла влюбиться в Тео, если уже была влюблена в Генри?
Генри улыбнулся.
— Подожди, а как же тот парень из Шотландии, Хэмиш? — спросила я. — О котором Тревор писал в колонке?
— Хэмиш, — тихонько захихикала Бев, — всего лишь уловка, чтобы отвлечь внимание.
— Ты что, его выдумала?
— Нет, он существует на самом деле. Хэмиш — мой старинный друг, и мы виделись совсем недавно, когда он приезжал на репетиции в Лондон, так что это чистая правда. Мне просто хотелось направить всех по ложному следу, потому что к тому времени я уже влюбилась в Генри по самые уши. Но мы волновались, что Беа обидится, если узнает, поэтому я не могла признаться тебе и притворялась, что встречаюсь с Хэмишем. Тео я рассказала правду, и он поклялся хранить секрет.
Ага.
— Он не проболтался.
— Он никогда бы меня не выдал. Он умеет хранить тайны.
И тут я вспомнила запись в его дневнике. Генри очень нравится Беа. Только вот теперь я понимала, что Тео своим жутким почерком написал не «Беа», а «Бев». Генри очень нравится Бев. Тео заметил это в тот вечер на балу, а я совершенно проглядела. У меня голова пошла кругом.
— Дело в том, — добавила Беверли, — что мы с Генри сами не знали, как будет развиваться наш роман, правда, милый? Поэтому предпочитали держать язык за зубами.
— Значит, Тео тут ни при чем, — промолвила я.
— Ни при чем.
— И я все неправильно поняла.
— Да. К тому же, Роуз, было очевидно, что ему нравишься ты — он и сам мне потом признался. Но ты, похоже, ничего не замечала.
— Нет, — с горечью проговорила я. — Не замечала.
— Ты не сумела прочитать между строк.
Мне все сегодня об этом говорят.
— Ты права. — Я рассмеялась безжизненным смешком. — Я не умею читать между строк.
— Роуз, ты иногда упускаешь из виду очевидные вещи, — мягко проговорила Беверли. — Очень важные вещи.
Я подняла глаза.
— Тео сказал то же самое. Но я и вообразить не могла, что способна ему понравиться, ведь он на десять лет моложе!
— Ну и что? Его жене тридцать восемь.
— Но я только потом это узнала. Признаю, я считала его привлекательным, но всегда думала, что он найдет себе подружку своего возраста. Я знала, что ты тоже старше его на шесть лет, но все-таки десять — это уж слишком.
— Ничего подобного, — возразила она. — Ему двадцать девять, тебе тридцать девять: это не делает тебя похожей на миссис Робинсон[60]. Вы оба взрослые люди.
— Хмм. Ты права. Но я никогда не встречалась с мужчиной младше меня. Почему ты не сказала, что я ему нравлюсь? — добавила я. — Моя жизнь тогда стала бы намного проще!
— Я пыталась намекнуть, но ты ничего не понимала. К тому же ты еще не переболела Эдом. И после той истории с Электрой и Сереной хватало забот. Потом снова появился Эд, и мне не хотелось поощрять Тео, ведь он опять мог обжечься. У него тоже было разбитое сердце. Но я дала ему один совет.
— Какой?
— Посоветовала ему проводить с тобой больше времени. Вместе делать что-нибудь по дому. Например, научить тебя готовить.
— Он и научил.
— Смотреть телевизор, играть в игры.
— Мы часто этим занимались.
— Потому что, если проводить с кем-то много времени, делать вместе простые вещи, которые делаешь каждый день, можно очень сблизиться. Общие занятия притягивают людей друг к другу.
— Да, — вздохнула я. — Я знаю. Гравитация — это взаимное притяжение всех частиц во Вселенной, — тихо добавила я. — И чем ближе частицы, тем сильнее притяжение. Это мне Тео рассказал.
— Это правда.
— Но случилось ужасное. Тео только что уехал, и… о боже, — я обхватила голову руками, — я сегодня с ним переспала.
— Что?
— Но потом мы поссорились…
— Из-за чего?
— Прямо перед этим я порвала с Эдом из-за письма Джона, и он обвинил меня в том, что я пишу свою колонку из эгоистических побуждений.
— Правда? — сказала Беверли. — Что он имел в виду?
Я ей все рассказала.
— Эд так и сказал?
— Да. Я пожаловалась Тео, и он с ним согласился.
— Понятно, — с опаской проговорила она.
— Как вовремя, правда?
— Тео, конечно, милый парень, но иногда может быть немного бестактным.
— Мне можешь не рассказывать!
— Это всего лишь йоркширская прямолинейность, вот и все.
— Я знаю. Но он меня очень обидел, поэтому я послала его в задницу и сказала, чтобы он никогда не возвращался.
— О, Роуз, — ахнула Беверли.
— Знаю, знаю. Он только что завершил все дела с квартирой и заявил, что переедет сегодня, а не завтра, и уехал… Какой кошмар, Бев. — При мысли о его опустевшей спальне в груди закололо. — У меня сегодня эфир, а я чувствую себя полной развалиной. Ну и денек, — безжизненно повторила я, встряхнув головой и глотнув джин-тоника. — Ну и денек. Столько необычного произошло — и все еще происходит. Я занималась любовью с Тео, потом мы поссорились, и он уехал; оказалось, что вы любите друг друга, а я и понятия не имела: еще это письмо от брата Эда и скандал с Эдом — так много всего навалилось. А ведь мне сегодня нужно выйти в эфир, говорить что-то вразумительное и притворяться, что мне есть дело до чужих проблем, хотя у меня и своих по горло! — Я снова подумала о своей матери, о письме миссис Уилсон, глаза наполнились слезами. И вот уже слезы зазмеились по щекам, и голова опустилась на грудь.
— Извините, — всхлипнула я. — Это все от джина. От алкоголя расчувствовалась.
— Это не от джина, — сказала Беверли.
— Нет. Ты права. Не от джина. Это от моей жизни. От всего. О боже, я больше не могу, — прорыдала я. — Извините, ребята. Я так рада за вас, но мне очень плохо.
Внезапно Тревор прижался мокрым носом к моей ладони. Он пытался положить что-то мне на колени. Я подняла голову. Это был телефон.
— Все в порядке, Трев, — тихо успокоила его Бев. — Роуз не надо никому звонить. С ней я и Генри.
Я заглянула в большие, обеспокоенные глаза Тревора цвета шерри-бренди и зарылась лицом в его шерсть.
— О Тревор, — я и смеялась, и плакала, — спасибо! Какой ты заботливый.
