Дейрдре Перселл - Последнее лето в Аркадии

Но, взглянув на Рики, такого смешного и жалкого в пижаме с детским набивным рисунком, я тотчас представила его в объятиях шведки. Длинные ноги, обвивающее бедра моего мужа, роскошные груди, тычущиеся ему в лицо, алые губы, тонкая талия… И мой Рики, стонущий, сладострастно содрогающийся, шепчущий: «Еще, еще, еще…» В постели со мной Рики никогда не содрогался сладострастно, не стонал и не шептал «Еще!».

Меня едва не стошнило.

— Проваливай, Рики. Катись к черту!

Я легла и повернулась к нему спиной. Было слышно, что он собирает рассыпавшиеся по полу листы отчета, одевается, открывает и закрывает дверь шкафа…

Я не плакала. Просто не могла. Нет, не так. Я не желала плакать, пока он меня видит.

Глава 43

Два детектива, Ньюджент и Марш, знали свое дело. Для начала они проверили компьютер Джерри (под его пристальным взглядом), перерыли все папки, вдоль и поперек облазили почту, даже запустили какую-то программу, восстанавливающую удаленные файлы.

На Джерри было больно смотреть. У него появилось какое-то затравленное выражение. Он то и дело поглядывал на меня, словно пытаясь угадать, о чем я думаю. Подобное поведение мужа было непривычным. Всегда подтянутый, уверенный в себе и своей правоте, чуть надменный, теперь он превратился в измученного человека, питающего слабую надежду склеить разбитую чашку. Мало было ситуации со Сьюзен, так теперь еще добавились ушлые полицейские, готовые без колебаний сунуть нос в частную жизнь. Джерри опасался, что полиция может заподозрить и его в причастности к столь омерзительному делу, как педерастия.

— Ведь я не родной отец Тома, я его отчим, — мрачно говорил муж. — Отчимов всегда подозревают в… неблаговидных поступках.

Ни полиции Дублина, ни лондонским детективам не удалось напасть на след Фредерика Ярсо. Телефонные номера, которые он мне оставил, отвечали бесконечными гудками.

Надежда вытянуть какую-либо информацию из Тома оказалась напрасной. Вернувшись из бара, я предприняла попытку поговорить с сыном, но это почти ничего не дало. Как я поняла, Фредерик и его взрослый друг Чарлз (о котором я впервые слышала) взяли Тома и Эвана в бассейн. Тому не понравилось то, что там произошло.

— Там был папа. Он велел мне возвращаться домой.

— Папа? Майкл?

— Да. Он был спасателем в бассейне.

— Но ведь он остался во Франции, — прошептала я. — Он работал спасателем на берегу моря, разве нет? Ты сказал, что на нем были очки для плавания.

— На этот раз он был без очков. — Том пожал плечами. — И он действительно был в Лондоне. Может, приехал из-за меня?

— А как он выглядел?

— Как мой папа, — буркнул сын.

— Ладно. И что он тебе сказал?

— Он велел мне возвращаться домой. Скажи, говорит, Фредерику прямо сейчас, что хочешь домой. Правда, сразу я говорить не стал. Подождал, пока мы вернемся в квартиру.

— Значит, ты увидел папу… а в какой момент? Что происходило, когда он появился?

Лицо Тома стало совершенно непроницаемым, словно с него стерли всякое выражение.

— Сынок, ты можешь мне рассказать. Для меня важнее всего — знать, что с тобой все в порядке. Почему ты молчишь?

Я видела, как он сжался на кровати, словно воздвигая вокруг себя безопасную зону. По опыту мне было известно, что долбиться в эти стены — занятие пустое.

— Помнишь тот день, когда в последний раз был у Колина? — спросила я тихо. — Как я поняла, его мама просила тебя больше не приезжать.

— И что? — Теперь Том встревожился.

Мы были в его спальне, сын сидел на постели, натянув на ноги одеяло. Чтобы он не думал, будто я загоняю его в угол, я встала со стула и отошла подальше от кровати, к зеркалу, сделав вид, что поправляю волосы.

— Это связано с теми фотографиями в журнале?

— Может быть. — Я видела: Том не знает, защищаться или нападать. Он не понимал, какую стратегию я выбрала.

Я повернулась.

— Мы говорили с мамой Колина. Я знаю, что журнал дал тебе Фредерик. — Я затаила дыхание.

— Эти фотографии только для посвященных, мама, — медленно произнес Том. — Только для избранных, вроде меня или Фредерика. Это нечто вроде клуба, такого, какие бывали у древних греков, первых олимпийцев. Я показал журнал Колину, потому что считал его близким другом и думал, что он может войти в клуб. Ведь он отлично играет в теннис, не хуже олимпийцев.

Итак, мой сын признал, что хранит порнографию. Подобное достижение едва ли назовешь победой.

— Значит, у вас что-то вроде тайного общества? — спросила я деловито, будто все остальное меня не волновало.

Том пожал плечами:

— Даже не знаю. В любом случае о клубе знают лишь самые лучшие люди. Неординарные.

— Но ведь тебе не понравилось то, что произошло в бассейне?

— Это другое.

— Какое другое?

— Я не могу никому об этом рассказывать. Если пророню хоть слово, со мной случится беда. Плохие люди идут по следу членов клуба. Они хотят узнать, кто в него входит, и уничтожить.

— Уничтожить? Ваш клуб?

— И всех, кто в нем состоит. Так что я должен молчать. Если ты стал частью клуба, назад пути нет, мама. Это навсегда. Ну, как быть священником.

— У каждого клуба есть свои правила. У вашего они есть?

— Я не могу тебе рассказать.

— Фредерик нарушил одно из правил? Ты поэтому вернулся?

Том был полон сомнений; я видела, что он снова замыкается. Пришлось подойти с другой стороны:

— Ты считаешь меня плохим человеком, сынок? Поэтому мне нельзя знать о клубе? Ты поэтому мне не говоришь?

— Ты женщина. А наш клуб — для мальчиков и мужчин. — Том лег и закрыл глаза. — Я хочу спать. Я устал, мам.

— А Джеку ты расскажешь? Ведь он мальчик. Или Джерри?

— Я устал, — упрямо повторил Том, не разжимая век.

Мне пришлось отступиться, чтобы не спугнуть сына. Но прежде чем уйти, я приблизилась к нему и наклонилась поближе.

— Ты очень смелый, Том, если сумел сказать Фредерику и его другу, что хочешь домой. И независимо оттого, что ты сам думаешь и что сказал тебе Фредерик, эти фотографии в журнале нехорошие. Поверь мне, прошу. Ведь я твоя мама, Том, и не стану тебя обманывать. Клуб у вас или нет, но фотографии нехорошие. Даже очень. Ты должен это знать. Мы поговорим о них позже. Где они сейчас?

— Мать Колина выбросила их в ведро. — Он так и не разомкнул век.

— Ладно. Но если когда-нибудь кто-нибудь захочет сделать с тобой то, что изображено на этих фотографиях, знай, что ты не обязан соглашаться лишь из-за того, что входишь в клуб. — Я погладила сына по голове. — Ты понял?

Ответный кивок был едва заметным.

Я сделала все, что могла, и потому возлагала надежды на полицейских, у которых было больше опыта в подобных делах. Ведь существуют же отделы по борьбе с детской порнографией и педерастией.