Луанн Райс - Созвездие верности
Они поцеловались, а потом принялись счищать паутинки со своих щек. В ушах у них гудели разные болотные насекомые. По небу снова пронесся луч маяка и выхватил в нем летучую мышь, взмывшую на дерево.
– Боишься, Мэйхью? – весело спросила она.
– Не-а, Ларкин. Это ведь наша с тобой территория.
– Разве это не романтично? – сердце Румер немного успокаивалось.
– Да, Ру. Знаешь, я подумал – не удивительно, что мы так страдали все эти годы, не побывав тут в самом начале.
– Как, по-твоему, почему влюбленные парочки с Мыса Хаббарда неустанно выбирают именно это место, а? – спросила Румер, слыша шорохи в камышах и плеск чьих-то лап в реке.
– Потому что тут страшно, – притянув ее к себе, ответил Зеб. – И это хороший повод, чтоб пообниматься вот так же крепко.
– Да, в объятиях любимого можно не бояться ничего, – Румер откинула голову назад, и они слились в страстном поцелуе, игнорируя жужжание и стрекот, искренне поражаясь тому, что им понадобилось ужас сколько времени, чтобы в конце концов их свидание на Индейской Могиле все-таки состоялось.
Наобнимавшись вдоволь, она стала разглядывать его лицо в свете звезд. Светлые волосы Зеба растрепались, сверкавшие в ночи глаза ни на миг не выпускали ее из виду, словно он был готов – в любую секунду – подхватить ее на руки и спасти от кого бы то ни было. Но тут вниманием Румер целиком и полностью завладела его футболка.
«Кэмп-Курант», – посветив фонариком, прочла она. В благодарность за успехи в деле развозки прессы газета «Хартфорд-Курант» давным-давно прислала ему и ей по футболке – темно-зеленого цвета, с фирменным шрифтом и изображением веселых детишек, наслаждавшихся отдыхом в лагере. Та, что была на нем, уже давно выцвела и пообтрепалась.
– Ты до сих пор берег ее? – удивилась она.
– Я запрятал ее в сундук и оставил в гараже у Винни. Это одна из вещей с Мыса Хаббарда, которую я не мог ни выбросить, ни взять с собой в Калифорнию.
– Потому что ты был уверен, что вернешься сюда, – Румер прикоснулась к старой, кое-где уже побитой молью, зеленой ткани футболки, одновременно лаская его кожу.
– До нынешнего лета я ни в чем не был уверен, – признался Зеб.
– Вот уж не думала я, что эта футболка снова попадется мне на глаза… – прошептала она, но потом смолкла, чтобы собраться с духом. – По правде, я думала, что и тебя больше никогда не увижу. После того, как Винни сказала мне, что ты арендовал ее коттедж, я была в шоке. Я не спала ночами, гадая, о чем же заговорить с тобой при первой встрече.
– Судя по всему, ты и видеть-то меня не хотела.
– Да, не хотела, – согласилась Румер.
– Поэтому нам нужно было подобрать безопасные темы, – сказал Зеб. – О Майкле, о твоем отце…
– Звездах, – добавила она, взглянув на небо. – Я думала, что мы поговорим о Млечном Пути, о том, каково тебе было летать там, наверху, и глядеть на нас тут, внизу.
– На тебя, Румер, – сказал Зеб. – Бороздя просторы космоса, я присматривал за тобой. Я сгорал от желания узнать, чем же ты занималась, не повстречала ли ты кого-нибудь еще. Я представлял себе, как ты каталась на коне, о котором мне рассказал Майкл, на Блю, а потом придумал новое созвездие.
– И какое же?
– Девушка на крылатом коне.
– Как на Пегасе…
– Да, – Зеб кивнул. – Только этот конь летает очень низко. Он держится ближе к земле, перемахивая каменные стены и живую изгородь, разделявшую наши дворы. Ветер задувает кроликам в уши, когда конь проносится мимо. Девушка очень любит его. Она берет его с собой в потрясающие странствия – по морю, отмели Викланд-Шоул, к Индейской Могиле… А потом каждую ночь скачет на нем домой.
– А где же ее дом?
– На Мысе Хаббарда, разумеется.
– Теперь все изменится, – чувствуя, как к горлу подступил комок, грустно сказала она.
– Из-за Франклина? – спросил он.
Она не ответила, потому что у нее недостало сил договорить.
Взяв Зеба за руку, Румер, словно держа в поводу звездного коня, повела его за собой на другой берег узкого ручейка. Болотная трава щекотала им ноги. Румер была босиком, и ее ступни проваливались в мягкую, теплую жижу. Постепенно земля стала тверже, появились и камни. Подымаясь наверх, они держались за руки.
Вершину холма венчала древняя Индейская Могила. Собственно, могилы как таковой здесь давно уже не было, так жители Мыса называли весь этот холм, увенчанный причудливым изваянием идола, воззрившегося в небо подобно каменным бабам с острова Пасхи. По сохранившейся издавна легенде, индеец, когда-то похороненный здесь, был из племени пиантиков. Его большая семья состояла из коренных жителей этой чудесной местности; все его предки когда-то охотились и рыбачили здесь, живя в простецких вигвамах, раскинувшихся на холмах и в лесу.
Когда индейцев переселили в резервации, они уже не могли проводить много времени у моря. Этот Дядя Лот (так кто-то начертал на его надгробном камне) был рабом в одной из богатейших семей с мыса Томагавк-Пойнт. Румер помнила, как однажды прогуливалась тут в компании матери Зеба; та взглянула на изваяние и опечалилась. На вопрос Румер миссис Мэйхью ответила, что ей грустно из-за того, что Дядя Лот был вынужден рабствовать на людей, которые у него же и украли его исконную землю, ею родину.
– Не мешало Тэду Франклину бы прийти сюда, – тихо сказал Зеб, поглядывая на гранитное надгробье. – Мы бы познакомили его с духом Дяди Лота. Может быть, тогда до него дошло бы, что эту землю нужно любить… а не просто владеть ею.
– Жаль, что тебе не удалось все-таки уговорить его продать дом.
– Я пытался, Ру, – взяв ее лицо в свои ладони, сказал Зеб.
– Он слишком горд своим приобретением. Он никогда не будет здесь счастлив, но из принципа ничего нам не продаст.
– Я пробовал и так, и эдак, говорил ему, что заплачу даже вдвойне. В общем, любую цену. Я думал, что оно того стоит даже без деревьев. Ведь все ради твоего счастья…
– Я знаю, где мое счастье.
– Где?
– Рядом с тобой…
– Хочешь, чтоб у нас был домик прямо здесь? – воскликнул Зеб. – Может быть, чуть поодаль от Мыса… что скажешь, если я построю дом возле твоей лечебницы? Там так просторно. Я вот ходил, пытаясь подобрать участок под конюшню, и подумал…
– Но это ведь уже не на Мысе, – возразила Румер.
– Да, но очень близко. И тогда мы смогли бы уединиться вдвоем – знаешь, твой отец глаз с меня не спустит, пока я не докажу ему серьезность своих намерений…
– Не говоря уже о les Dames de la Roche…
– Именно, Ларкин. Понимаешь, да? А так у нас все получится. Я бросаю работу в лаборатории и примериваю на себя профессию строителя. Сначала конюшня, потом дом… Ну, что скажешь?
– Не могу поверить, что ты хочешь отказаться от своей карьеры, – Румер поглядела ему прямо в глаза. – Почему, зачем?
