Жестоко и прекрасно - Терри Э. Лейн

— Мне лучше вернуться туда, и я должна сначала взять себя в руки.

— Кейт, ничего страшного, если он увидит, как ты плачешь.

— Да, но я не хочу, чтобы остаток наших дней был заполнен только этим. Я хочу, чтобы его последние дни были хорошими, понимаешь?

— Я знаю. Я здесь, если я тебе понадоблюсь.

— Ты всегда здесь.

Я иду в ванную и смотрю на женщину в зеркале. Красные опухшие глаза с соответствующими губами искажают мое лицо, и в последнее время оно стало моим нормальным видом. Я брызгаю на себя холодной водой, надеясь смыть часть опухоли, но знаю, что это не поможет. Что мне нужно, так это пяти фунтовый мешок со льдом, чтобы добиться цели.

Когда я снова присоединяюсь к ребятам, Бен выглядит так же плохо, как и я, так что я иду к винному шкафу и наливаю ему полный стакан Джеймсона. Его рука дрожит, когда он выхватывает ее у меня. Затем я прижимаюсь к Дрю и обхватываю его руку своей.

— Принести тебе что-нибудь? — Спрашиваю я.

— Не хочу заставлять тебя снова вставать.

— Черт возьми, Дрю, я бы залезла на гребаный Эверест ради тебя.

Я балансирую на очередной порции слез, и он притягивает меня к себе.

— Детка, все, что я хочу, это один из тех IPA, которые я люблю.

— Я могу справиться с этим.

Я вскакиваю с дивана, хватаю одну из холодильника и несу ему. Я возвращаюсь через несколько секунд.

Он смеется.

— Кейт, это не гонка.

Но это она. Гонка со временем. Надо мной висит вопрос… сколько? Год? Месяцы?

Он знает и говорит:

— Детка, как я и сказал Бену, это где-то около шести месяцев, плюс-минус.

Моя рука сжимает бедро Дрю, и мои глаза встречаются с глазами Бена. Шесть месяцев. К лету его не станет. Я пытаюсь подсчитать в своем мозгу бухгалтера, сколько еще ночей у меня с ним. Шесть раз по тридцать равно одному восьмидесяти. Сто восемьдесят дней и ночей с Дрю. А потом ничего.

Бен опустошает свой стакан, вскакивает со своего места и наливает себе еще. Я спрыгиваю с дивана и выбегаю через заднюю дверь. Как ни странно, я не плачу. Я смотрю вдаль и думаю о том, что я буду делать с собой без любви всей моей жизни. Я слышу, как открывается дверь, и предполагаю, что это Бен.

— Ты, должно быть, сходишь с ума, как и я, задаваясь вопросом, на что, черт возьми, будет похожа твоя жизнь без самого важного человека в ней.

— На самом деле, я беспокоюсь о тебе больше всего на свете.

Я оборачиваюсь и вижу, что Дрю стоит там. Он подходит ко мне и заключает в свои теплые объятия. Я готовлюсь к его словам.

— Кейт, послушай, что я скажу. Причина, по которой я это делаю, в том, что я хочу, чтобы мои последние дни были хорошими, понимаешь? Я собираюсь попросить тебя о чем-то очень важном. Я хочу, чтобы ты взяла отпуск. Я знаю, что ты только начинаешь свою карьеру, но я хочу, чтобы ты была со мной каждый день, каждый час, особенно сейчас, когда мне хочется что-то делать. Потому что сейчас я чувствую себя довольно хорошо. И теперь, когда я перестану лечиться, мне станет еще лучше. Я хочу ходить куда-то, делать что-то. Жить. В течение следующих пяти или шести месяцев, или сколько бы у меня ни было, я хочу тусоваться с Беном и Дженной, устраивать вечеринки, смотреть хоккей, ходить на пляж, проводить время со своими и твоими родителями. Если ты работаешь, мы не сможем сделать половину этих вещей. Ты знаешь, что деньги не проблема. Ты можешь сделать это для меня?

Даже не думая, я говорю:

— Ты знаешь, я возьму. Я больше нигде не хочу быть, и, честно говоря, я не думала о работе. Завтра я позвоню Джозефу, чтобы узнать, что мне нужно сделать.

Впервые после Чикаго я вижу блеск его голубых глаз.

— Спасибо.

Это мой Дрю. Поблагодарил меня за то, что я взяла отпуск, чтобы посмотреть, как он умрет. Что, черт возьми, я скажу на это? Он о неловкости для меня.

— О, и Кейт, сделай мне одолжение. Мы все знаем, что я умру. Давай не будем ходить на цыпочках вокруг всего этого. Будет очень странно, если ты будешь это делать. Я лучше выложу это дерьмо на стол. Ты знаешь? И не плясать вокруг вопроса. И по выражению твоего лица я знаю, что только что шокировал тебя, но это правда. Больше не надо лезть в туалет с Беном и шептаться за моей спиной, ладно?

— Ты принял все это, не так ли?

— Да, и это своего рода освобождение. Меня беспокоишь только ты.

Здесь я принимаю важное решение. Не потому что хочу, а потому что должна.

— Остановись. Прямо здесь и сейчас я хочу, чтобы ты перестал так беспокоиться обо мне. Я буду в порядке, что бы ни случилось. Мой выбор состоит в том, чтобы ты был здесь всегда, но если власти предержащие решат иначе, я разберусь с этим, Дрю.

— Ты обещаешь?

Я делаю и X над моим сердцем.

— Клянусь сердцем, что если вру, то умру.

— Никогда так не делай.

— Ладно, неудачный выбор слов, но ты понимаешь, что я имею в виду.

Затем он хватает меня и целует так, как не делал уже несколько недель.

— Эй, вы все забыли обо мне? — спрашивает Бен, перебивая нас.

— Нет, я просто должен был поцеловать свою жену, — говорит Дрю.

Затем Бен дергает бровями и поднимает трубку.

— Кто-нибудь хочет курнуть?

— Черт возьми, да, — говорит Дрю.

Мальчики останутся мальчиками, даже если один из них умирает от рака.

Визит к родителям Дрю оказался таким трудным, как я себе и представляла. Как вы можете подготовиться к тому, чтобы сказать родителям, что у вас неизлечимая болезнь? Дрю настолько спокоен, насколько это возможно, но я волнуюсь сильнее. Летти и я цепляемся друг за друга, как будто притянуты статическим электричеством. Но они рады услышать, что Джозеф согласился на мой шестимесячный отпуск. Если это продлится дольше, мне придется отказаться от своей должности. Мне плевать. Дрю на первом месте, как я объясняю его родителям.

Следующие несколько месяцев наполнены поездками в Эшвилл, Саванну и Хилтон-Хед, где мы с Дрю проводим драгоценное время вместе, занимаясь тем, что он любит, например, ловя рыбу, плавая под парусом, сидя и наблюдая закат. Когда мы дома, Бен, его родители, мои родители