Ты – всё (СИ) - Елена Тодорова
Оценивая работу бритвы, споласкиваю прибор и бросаю на подставку. Выливаю в ладонь лосьон. Прохожусь по щекам, подбородку и шее. Ю в этот момент тянется, чтобы обнюхать со всех сторон.
— Мм-м… Люблю, как ты пахнешь, Нечаев…
Ловлю ее губы. Сжимаю пальцами подбородок. Крепко и влажно целую. Зая подрагивает, а я ощущаю пьянящее головокружение.
Не знаю, как это работает, но каждый наш поцелуй разный. Каждый вскрывает новые чувства. Больше и больше семян одуванчика в распаханном поле моей души. Больше и больше стойкого цветения. Больше и больше ласкающего раскачивания.
Ю поднимает ножку. Улавливаю отстраненно, пока задирает носком вверх. Ощущаю трепет, потому как понимаю, что кружит внутри нее. А потом… Она вдруг совершает обратное движение — просовывает колено мне между бедер и подпирает ногой мне яйца. Казалось бы, ничего такого… Ощущения крайне неожиданные: вспышка в паху, шумовая и дымовая волна прокатывается стремительной полосой вверх по груди и рубит хмелем в голову.
Отрываюсь. Полупьяным взглядом смотрю.
— Так, давай, в темпе, — подгоняю, отмечая, как сбивается собственное дыхание. — Быстрее выйдем, быстрее вернемся.
— Ахаха, очень интересно, где источник этой неожиданной спешки?
Беру за руку, с ухмылкой прикладываю к тому самому «источнику».
Юния, довольно улыбаясь, краснеет.
Разворачиваясь, чтобы уйти, сжимаю ее ягодицу. Прочищая горло, шлепаю.
— Пора надевать скучный галстук, — объявляю на выходе из ванной.
— О-о-о, — стонет Бесуния мне вслед. Стонет и смеется. — Давай без галстука сегодня.
— Ну уж нет. Крепитесь, Юния Алексеевна. Крепитесь.
— Ян Романович, — кричит мне вслед. — Вы крайне жестоки! И… У вас, кстати, тоже очень сексуальная задница! Да! Я это сказала!
Разражаюсь безудержным смехом.
Ю в ванной не задерживается и одевается почти так же быстро, как я, но мы все равно опаздываем. Приходится напустить деловой вид, сухо извиниться перед сотрудниками и, естественно, оплатить билеты на спектакль. Честно признаться, то, что происходит на сцене — худшее, что мне доводилось видеть. Но Юния следит за действием, словно завороженная. И местами даже плачет.
Чуть позже, за ужином, когда Лукреция Петровна — жесткая тетка, с которой в нашем офисе ни одна живая душа общего языка не находит — разделяет восторги моей невесты и советует ей посмотреть какие-то там дорамы, я едва сдерживаюсь, чтобы не сморщиться.
— Не понимаю, как женщины могут смотреть подобное мыло, — замечает Павел.
— И не поймете! — кидается на него наш главный «снабженец».
Юния ошарашенно выкатывает глаза. Я с трудом пережевываю кусок рыбы, которую впихнул в рот за мгновение до этого взрыва.
— А вы, интересно, замужем? — «бьет» в лоб побледневший юрист.
— У меня три кота, уважаемый! И никакие другие яйца мне в доме не нужны! — отсекает та безапелляционно. Бросив взгляд в мою сторону, смягчает тон: — Прошу прощения, Ян Романович.
Понимая, что трапеза закончена, невозмутимо прикладываю салфетку к губам.
— Да я как бы свои не подкатываю, Лукреция Петровна. Так что передо мной извиняться необходимости нет.
— А я считаю, что причина не в вашей нелюбви к яйцам, — тарабанит Павел взволнованно спешно. — Вы просто неуживаемая персона! Кто вас еще дома выдержит?!
— Павел, — осаживаем с Юнией в один голос, только она еще отчество прибавляет.
Лицо Лукреции Петровны тем временем приобретает бордовый оттенок. Кажется, ее вот-вот разорвет от гнева. Не позволив нам это увидеть, женщина подскакивает и выбегает из ресторана.
Юрист задерживается секунды на три дольше. Затем, прочищая горло, поднимается.
— Пойду извинюсь, — бросает смущенно и уходит.
— Что это было? — выдыхает Юния ошеломленно.
— Похоже, за четыре дня непрерывного общения эти двое подвели друг друга к черте терпения.
С ироничной улыбкой прикладываюсь к бокалу с вином.
— По-моему, между ними что-то есть… — размышляет Ю, оглядываясь на дверь. — Ты заметил? У нас с тобой особенная энергетика, что ли? Около нас постоянно закрепляются какие-то странные союзы. Причем изначально эти люди друг друга на дух не переносят!
— Погоди с союзами, Ю, — усмехаюсь я.
— Да, блин, Ян… Вспомни Мадину с Валиком и нашу поездку на выездную игру! Они же друг друга презирали! А потом как завертелось! Теперь у них семья. В этом году дочка родилась, я тебе говорила? Нужно вас как-то познакомить. Рокси безумно милая!
— Кто милая, так это ты, Одуван, — замечаю, застывая взглядом на ее растроганном лице. — Может, ты и права, — протягиваю уже задумчиво. — Действительно необычные пары около нас образуются.
— Ну, конечно, Ян! Говорю тебе!
— Пойдем в номер, Ю.
Зая соглашается.
А едва попадаем в апартаменты, включает одну из японских мелодий и крайне медленно, одуряюще сексуально передо мной раздевается.
— Я думал об этом белье, — шепчу ей, когда остается в черном кружевном комплекте.
— Пока ел недосоленную рыбу? Или пока Павел Леонидович хамил Лукреции Петровне? — дразнит, накручивая на руку мой «скучный» галстук.
— Пока ты гладила ступней меня по ноге, Зая. И пока стреляла своими глазками. По краю ходишь.
— Накажешь меня?
Подаюсь следом за галстуком, потому как тот впивается в шею сзади.
— Непременно.
Почти соприкасаемся губами.
— Сильно накажешь?
— Сильно-сильно, Одуван, — хриплю, покусывая мягкую плоть ее губ.
Опрокидывая Ю поперек кровати, избавляюсь от одежды и наваливаюсь сверху. Ее не раздеваю. Лижу соски через кружево. Посасываю. Когда сдвигаю прозрачный треугольник трусов, обнаруживаю уже малиновую от возбуждения, сочащуюся медом щелку.
Вторжение члена в вагину сопровождается гортанным и безумно страстным стоном Юнии. По ее телу пробегает дрожь, и после стону уже я, ведь все волны вибраций собираются в тисках стенок, которыми зажат мой агрегат. Отрывисто выдохнув, раскладываю бедра Ю шире, прижимаю трясущимися ладонями к матрасу. Подаюсь назад и пробуравливаю жаркие глубины. Трахаю, трахаю… Трахаю Заю под аккомпанемент ее чувственных стонов и переливы экзотической музыки.
Кончаем одновременно. От криков Ю глохну. От собственного неистового удовольствия слепну. Серия финальных толчков с рыками через сладкую боль идет — Зая так сжимает, что на мощном отливе крови резко взбухает и взрывается сердце.
Клянусь, если бы я был в резине, объем презерватива не выдержал бы напора моей спермы. На каждом моем движении она с пузырями и булькающими звуками выплескивается из сокращающейся плоти Юнии.
Вынув из нее член, я падаю рядом и с бурным вздохом зарываюсь лицом в подушку. Вздрагиваю, ощущая, как Ю ложится сверху. Застываю, прекращая функционировать, когда продвигается по моей спине вниз. Сдавленно мычу, когда прижимается губами к шрамам. Силой воли заставляю себя не шевелиться и терпеть ласку, которая настолько приятна, что на инстинктах хочется стряхнуть.
Позволил же… Сам сказал, что можно.
Умираю.
Воскресаю.
Умираю.
Воскресаю.
— Я люблю тебя, Ян. Очень-очень сильно.
И после этих
