Выбор (СИ) - Дейс Джули

С этими словами, он сбрасывает вызов, и когда я набираю ещё раз, Алестер не принимает вызов. Если измерить моё давление или пульс, то сломается аппарат, потому что он зашкаливает и бьется в истерии.

Наспех натягиваю джинсы и вылетаю из комнаты, набирая номер тренера. Плевать услышит он музыку или нет, кажется, что сейчас я готов забить на весь мир.

— Слушаю, — раздаётся его спокойный голос.

— Мне нужно улететь. Хотя бы на день.

— Ты знаешь, это невозможно, что произошло?

К удавлению, он не начинает допрос с пристрастием, делая упор на мне, а не на гуле вокруг. Мне буквально приходится вжимать телефон в ухо, чтобы слышать его. Я покидаю стены дома и отхожу от него в сторону. Пересказываю слова Алестера о том, что случилось с Эммой и почему я должен вернуться как можно скорее. В ответ он говорит лишь:

— Даже если так, тебя никто не пустит в отделение, будешь смотреть через стекло. Соберись, отыграй и можешь улететь раньше. Я сделаю новую бронь на тебя.

— Спасибо, — это всё, что могу сказать, сбросив вызов.

Я разрываюсь между командой и Эммой, к которой не могу улететь и быть рядом. На кону буквально всё. В таком случае, за год я с треском вылечу уже из третьей команды. О какой карьере может идти речь? В данном случае, слухи между тренерами расползаются слишком быстро. Так или иначе, они знакомы друг с другом. Облажаюсь ещё раз и могу попрощаться, покупая билет в один конец, чтобы вернуться в Нью-Йорк.

Возвращаюсь в дом почти не живым и только для одного. Резко отключаю музыку, что льётся из колонок, в ответ слушая недовольные возгласы. Взгляд находит каждого члена команды, которые не подключаются к недовольствам посторонних. Они выжидающе смотрят на меня, даже те, кто тоже начинает ловить вертолёты.

— Завтра в семь на тренировке, — сухо озвучиваю я. — Кого не будет или будет пьяный, может искать новую команду, в этой его больше не будет.

Нажимаю на кнопку, и музыка вновь оглушает, помогая барабанным перепонкам лопаться. На пути к выходу, заказываю такси и направляюсь в сторону дороги, чтобы вернуться в отель как можно скорее. Выносить чьё-то присутствие рядом больше невыносимо. Я хочу встать под душ и смыть этот день.

— Эй, всё в порядке? — слышу в спину.

Бросаю взгляд через плечо, видя Бо, который стоит на крыльце с хмурым выражением лица. Тренер как-то говорил найти себе замену, и всё чаще я склоняюсь к тому, что нашёл.

— Да, просто пусть все будут вовремя. Не подставляйте меня.

С этими словами сажусь в машину, которая как раз подъехала и падаю на спинку кресла, закрывая глаза и скользя ладонями по лицу. За долю секунды из меня выбили все силы и опустошили. Я набираю номер Эммы, но слушаю продолжительные гудки вплоть до женского голоса, предлагающего оставить сообщение. Так происходит несколько раз, хотя знаю, что это вовсе ни к чему. Она не возьмёт трубку, скорей, сейчас она не способна это сделать. Следом набираю сообщение Алестеру, которого прошу быть с ней, сообщая о вылете сразу после игры.

Эти сутки тянутся, как улитка. Но бальзам на душу, что вся команда собирается вовремя и без признаков похмелья. Конечно, не самые приятные ароматы витают в воздухе, но тренер оставляет их без внимания. Для него, как и для меня, важно только одно: они приехали и выкладываются. Вероятно, вчера изменения в моем тоне слышал каждый, и никто не решился идти поперёк. Я вовсе не шутил. Именно я головой отвечаю за каждую тусовку, даже за те, где не бываю. Тренер говорит, что это только мои проблемы, команда должна слушать и идти за капитаном. И сказаное вчера о том, что пропустив тренировку, любой может вылететь, вовсе не было запугиванием или шуткой. Я не в том духе, чтобы пугать. Каждый держится за команду, потому что пока за нашими спинами нет ни одного проигрыша, что поднимает в рейтинге и привлекает профессиональных спонсоров.

Уже на выходе, тренер останавливает меня, положив ладонь на плечо. Его оливковые глаза всматриваются в моё лицо.

— Всё будет в порядке. О них позаботятся знающие в этом толк.

— Знаю, — безэмоционально киваю я.

— Соберись, — говорит он, и я снова киваю, принимая эти слова за поддержку морального духа, но ошибаюсь, потому что мужчина имеет в виду другое: — Поедешь сразу после игры. Успеваешь на ближайший рейс.

— Пусть Бо отвечает на вопросы.

Тренер выгибает бровь, а на его губах появляется тень улыбки.

— Спустя два месяца определился?

— Да.

— Ладно.

Он сжимает моё плечо и отпускает, тогда я плетусь к раздевалкам.

День перед предстоящей игрой, вероятно, решает не торопиться. Я схожу с ума уже ближе к обеду, стараясь занимать себя чем угодно, лишь бы отвлечься. Но ничего не помогает. Что бы я не делал, мысли крутятся вокруг одного: Эммы. Я так и не услышал её голос, желая этого больше всего на свете. Мне жизненно необходимо знать, что с ней всё в порядке, как и с нашей дочерью, но все, что я действительно могу — набирать номер Алестера, который предпочитает игнорировать меня, и это вполне заслуженно. Если бы он знал настоящую причину, по которой я не отвечал на звонки, то спустя час приземлился в Ванкувере и оторвал мою голову. Самое смешное, что я мог позволить. Это тоже вполне заслуженно.

Спустя восемь месяцев нашего разрыва, я впервые позволил себе что-то, осознавая сейчас, что лучше бы ничего не делал. Произошедшее вчера становится мерзким, омрачаясь с каждой последующей секундой, в которой я топлю себя. Когда получаю сообщение от Алестера, перед глазами темнеет, но я заставляю себя прочитать: «Они обе в порядке. Не звони. Она это сделает, если захочет». Мне становится тошно. И всё, о чём я думаю до следующего дня, на следующий день и последние минуты перед игрой — Эмма.

Чемодан покорно ждёт в уголке, утешая тем, что через несколько часов сяду в самолёт и вернусь в Торонто. Парни тоже молчат, вероятно, чувствуя мою эмоциональную волну. Никто не пытается заговорить со мной уже вторые сутки. Их вопросы только по делу, я благодарен за это молчание и отсутствие бессмысленных диалогов. Тренера слушаю, словно через стекло. И свои слова, которым не придаю значение, тоже слышу отдаленно. В ответ получаю кивки. Не тороплюсь выйти из раздевалки первым, взгляд обращается к чемодану, и я отклоняюсь в его сторону. Я точно знаю, что хочу найти. Я никогда не надевал его, но он всегда лежит в боковом кармане чемодана.

Достаю браслет и натягиваю его на руку, пряча под экипировкой. Я не могу быть с ней, но часть её может быть со мной.

Глава 42

Я ещё не успеваю дойти до палаты, как палец Алестера врезается в грудь, а в серых глазах бегают злобные искры.

— Ты должен сказать спасибо за то, что она осталась жива и за то, что впереди месяц до начала года. Она успеет восстановиться. Рви задницу, но сделай так, чтобы она не осталась без образования. Найди няню, питание и всё, что нужно. Мне плевать, сколько это будет стоить, ты не уничтожишь её будущее.

Я зол, расстроен, на взводе, напуган, и это берет своё. Моя челюсть сжимается до невыносимой боли. Приходится говорить сквозь плотно сжатые зубы.

— Убери. Руку.

— Я знал, чем это закончится, — фыркает он. — Говорил, что от вас не стоит ждать любви. Вы слишком заняты самовосхвалением.

— Скажи спасибо, что твои зубы всё ещё на месте, — рычу в ответ. — Если для тебя забота сводится к тому, что начинаешь ныть и делаешь что-то вынужденно, то исключи себя из её жизни. Друг будет принимать все решения, которые сделает она: правильные или нет.

— Ты думал о себе, когда запретил ей.

— Какого черта ты несёшь? Я думал о ней. О том, что она может пожалеть; о том, что это опасно, а ты думал о том, что она перестанет работать и прикрывать твою задницу. Не будет подушкой безопасности. Такого друга никому не пожелаешь. Можешь валить, если наскучило и утруждаешь себя. Я могу быть рядом с ней.

— Она уже не хочет, чтобы ты был рядом с ней.