Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить

– Да, люблю, – хмыкнул Эван. – И знаю, что ты стала другой. Но, Эмма, я влюбился в тебя. Влюбился по новой этим летом. Люди меняются. Я знаю. И мы с тобой тоже. Это означает, что я буду влюбляться в тебя снова и снова. Ведь что бы ни произошло в нашей жизни, моя любовь к тебе преодолеет невзгоды и печали. Она будет жить вечно.

А я так боялась, что потеряла его, что ему не удастся снова полюбить меня. И мне даже в голову не приходило, что он умеет прощать такие обиды. Что он умеет любить так же сильно, как и я. Нет, такого не может быть, потому что не может быть никогда. И тем не менее он простил меня.

Я упала грудью на руль и захлебнулась рыданиями, телефон выпал из дрожащих пальцев.

– Эмма? – услышала я его голос, и с трудом нашарила на полу мобильник.

– Я здесь, – всхлипнула я.

– Ты должна быть во мне уверена. А тебе пока этого явно не хватает, – уже совсем другим тоном произнес он.

– Извини. Я просто…

– Понимаю, – перебил он. – Но больше не смей во мне сомневаться.

– Никогда, – облегченно вздохнула я. – И больше никаких секретов.

– Больше никаких секретов. А ты сейчас где?

– На стоянке где-то в Оклахоме, – ответила я, оглядев запруженную машинами придорожную стоянку.

– В Оклахоме?! Каким ветром тебя туда занесло?

– Захотелось сесть в машину и ехать куда глаза глядят.

– Интересно, и как долго ты намереваешься это делать?

– Пока не найду что-то такое, ради чего стоит остановиться. – Я вытерла мокрое лицо и откинулась на спинку сиденья.

– Но ведь ты уже остановилась, да?

– Да, – улыбнулась я.

– Значит, это стоило того, – произнес он. – Ты что, собираешься вернуться сюда на машине?

– У меня была такая мысль, – призналась я. – Полагаю, к выходным уже доберусь до Санта-Барбары.

– На выходные я улетаю в Коннектикут, – сообщил Эван. – Надо забрать вещи. Мама продала дом, и к воскресенью надо его освободить.

– Неужели?

– Угу, – пробормотал он. – Но теперь это не имеет значения. Ведь у меня есть ты. – Он сделал паузу и спросил: – Да?

– Да. У тебя теперь есть я, – рассмеялась я.

– Отлично. Позвони сегодня попозже, когда сделаешь остановку. Пожалуйста.

– Непременно, – обещала я. – Пока, Эван.

– До скорого, Эмма. – Я облегченно вздохнул. Какое счастье, что она все же перезвонила!

Я взял письмо, которое она оставила на прикроватном столике, и, улыбаясь про себя, провел пальцем по пожелтевшей бумаге. Письмо, которое снова перевернуло мою жизнь.

Я люблю его больше жизни. Именно поэтому делаю выбор в пользу того, чтобы он был счастлив.

Только две фразы. Вот и все, что она написала. И телефонный звонок матери, чтобы понять смысл написанного. И мама повторила клятву, что дала ей Эмма: «Я люблю его, но лучше уйду с дороги, чтобы не испортить ему жизнь». А еще мама призналась, что это письмо вынудило ее принять одно из самых трудных решений, которые ей когда-либо приходилось принимать.

Я вошел в гостиную, где застал Сару с телефоном в руках. Она с нескрываемым любопытством посмотрела на меня и сообщила с сияющей улыбкой:

– Я только что разговаривала с Эммой.

– Хорошо, – кивнул я. – Спасибо, что поговорила со мной. Даже и не знаю, что бы я делал без твоей помощи. Только благодаря тебе я наконец понял, через что ей, бедняжке, пришлось пройти.

– Ты разозлился, и это вполне можно понять, – ответила она. – А гнев застилает глаза. Можешь мне поверить. Ведь мы с Эммой старые подруги. И в том, что касается ее, я успела стать крупным специалистом.

Я свернул на подъездную дорожку и, чувствуя неимоверную тяжесть в груди, обвел взглядом большой фермерский дом.

Затем открыл дверь своим ключом – ключом, который перед уходом придется оставить на кухонном прилавке. Шаги эхом отдавались в пустой кухне. Голое помещение теперь казалось даже больше, чем раньше.

Я провел рукой по мраморной столешнице. Господи, сколько самых разных разговоров, и не только с Эммой, слышали стены этой комнаты! Из кухни я прошел в гостиную, где не осталось абсолютно ничего, кроме висевшей под потолком хрустальной люстры. От панорамных окон по полу тянулись длинные тени. Я не стал включать свет в коридоре, поскольку темнота как нельзя лучше подходила к моему мрачному настроению. Пианино, словно насмехаясь надо мной, стояло на прежнем месте – последний предмет обстановки дома, кроме вещей в моей комнате. Грузчики должны были приехать за инструментом не раньше завтрашнего дня. Я поднялся по винтовой лестнице – лестнице, по которой нес Эмму на руках, когда она ушибла колено. И улыбнулся про себя, вспомнив ее раздражение, когда я сгреб ее в охапку.

У двери спальни я в нерешительности остановился. Это был первый дом, где я распаковал буквально каждую коробку, намереваясь остаться. Остаться из-за девчонки со взрывным характером, девчонки, без обиняков высказавшей в глаза все, что обо мне думает. И тем самым навеки завоевавшей меня. И вот теперь я должен был покинуть единственное место, которое считал своим домом.

Рывком открыв дверь, я застыл на пороге темной, похожей на пещеру комнаты и огляделся по сторонам. Комната была именно такой, какой я оставил ее. С разобранными коробками.

На кровати лежал смокинг, а рядом записка:

Надень меня и выходи во двор.

Я глупо ухмыльнулся.

Я сидела на качелях и ждала, когда он наконец выйдет из дому. Над моей головой в ветвях дуба сияли похожие на светлячков крохотные лампочки. Завораживающее зрелище. Именно так, как я и хотела.

Я улыбнулась красавцу в элегантном смокинге. Его золотисто-каштановые волосы были аккуратно зачесаны набок, на лице играла лучезарная улыбка, и от этой улыбки у меня в животе начинали порхать бабочки.

– Привет, – сказал он, его глаза лучились теплом.

– Привет, – раскачавшись на качелях, отозвалась я.

Я задохнулся, увидев ее на качелях в розовом платье без бретелек, подол широкой юбки развевался вокруг ног. Короткие каштановые волосы обрамляли ее потрясающее лицо, огоньки в ветвях дуба мягко подсвечивали персиковую кожу. Сидевшая на качелях незнакомка буквально заворожила меня.

– Один парень однажды сказал, что девушке надо дать время подготовиться к такому, – сказала Эмма. – Думаю, мы ждали достаточно долго. Эван Мэтьюс, ты пойдешь со мной на выпускной бал?

Я рассмеялся, внезапно до моего слуха донеслись звуки музыки возле бассейна.

– Да, Эмма. Я пойду с тобой на выпускной бал.