Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
Если ок – nevermind.
Лишь подъехав к блоку квартир, где жил Ши Мэй, Ваньнин рискнул бросить осторожный взгляд на Мо Жаня, который, казалось, замкнулся окончательно и был сам на себя не похож.
Чу едва ли видел когда-либо, чтобы лицо юноши было… таким. Или, все же, видел? Смутное воспоминание подобно бледнеющему призраку проскользнуло перед глазами: шесть лет назад Вэйюй и вправду смотрел на него так, словно в следующую секунду был готов перегрызть Ваньнину горло. Что до позапрошлой ночи… балетмейстер невольно съежился потому что он не мог отрицать, словно не заметил жестокого блеска в глазах, которые казались ему одновременно такими знакомыми — и в то же время пустыми.
Он и сам не знал, наложился ли на его восприятие приступ, или Мо Жань действительно на мгновение потерял контроль. Возможно, сам Ваньнин был попросту слишком потрясен и его понимание ситуации исказилось страхом?
Однако даже находиться рядом с юношей сейчас было неуютно: сердце продолжало колотиться где-то в горле, а сам он едва мог заставить себя держаться отстраненно, едва обращая внимание на проносящиеся мимо жилые кварталы и узкие, испещренные граффити улицы.
Мо Жань резко затормозил на ближайшей стоянке и вышел из машины даже не оборачиваясь на Чу, который тут же отстегнулся и едва не бегом бросился следом. Страх почему-то впервые подстегивал его к действию, не вызывая оцепенения — хоть он и сам не был уверен, чего именно так боится, ведь Мо Жань не обронил больше ни слова по пути. Сам же он… Чу не был уверен, что ему есть, что сказать.
Он не мог не думать о том, что могло приключиться с Ши Минцзином — который так и не ответил ни на один из его звонков. Все сообщения так и остались непрочитанными. В памяти снова прокручивались в тысячный раз картины, от которых накатывала тошнота. Их общее прошлое, и неловкое стремление помочь друг другу двух детей, ставших случайными жертвами обстоятельств и низведенных до уровня зверенышей в клетках.
Ваньнин никогда бы в этом не признался — однако все эти годы он был рад тому, что Ши Мэй не пострадал психически так сильно. Парень был легок в общении, обладал удивительно мягким, по-девичьи нежным характером, и при этом умел твердо отстаивать свои границы. У него были отношения — и близкие друзья. То, что Ши Минцзин смог жить полноценно после всего, что с ними произошло, давало Чу право надеяться, что и он сам однажды сможет перебороть свои страхи и стать нормальным. Если, конечно, это все еще было возможно для такого, как он…
В свою очередь балетмейстер Чу старался держаться от юноши на максимальном расстоянии — потому что опасался, что станет для Ши Мэя живым напоминанием о самом темном времени его жизни. Он никогда не обсуждал с ним произошедшее — и лишь искренне старался оградить парня от всего, что могло бы того расстроить, будь то попытки Жуфэн шантажировать его, или его собственные проблемы со здоровьем и психикой.
Если бы ни случившийся шесть лет назад весьма неловкий эпизод, свидетелем которого стал Мо Жань, отношения Чу и Ши Минцзина можно было бы назвать братскими — ведь именно родственникам стараешься не показывать, насколько тебе тяжело, опасаясь их разочаровать или расстроить.
Впрочем, у Ши Мэя, помимо Ваньнина, была мать — пусть женщина и находилась в плачевном состоянии после того, как её удалось спасти из Жуфэн, иногда она мыслила достаточно ясно, и, конечно же, души не чаяла в своем сыне.
Ши Мэй искренне заботился о ней — а, что до балетмейстера Чу, то именно он помог Ши Минцзину договориться о размещении женщины в специализированном пансионате и внес необходимую сумму, оплатив лечение на несколько лет вперед. Это были первые деньги, которые он самостоятельно заработал выступая на сцене — и он посчитал, что они нужнее Ши Мэю чем ему самому. В конце концов, он сам едва ли в чем-то нуждался, ведь его жизнь была чередой постоянных репетиций и постановок.
Единственным просветом в его мире в то время был Мо Жань — но на тот момент ему едва ли приходилось надеяться, что юноша обратит на него свое внимание. Впрочем, как он выяснил позже — Мо Жань обратил на него свое внимание со дня их знакомства. Как мало Чу все-таки понимал в человеческих взаимоотношениях...
Сейчас же, следуя за Вэйюем, Ваньнин понятия не имел, чего ему ждать. Парень был в очень странном состоянии — и необычайно молчалив.
Поначалу Чу показалось, что юноша вдруг отбросил притворство и дал своему беспокойству за судьбу Ши Минцзина взять верх.
Кем эти двое были друг для друга? Друзьями?..
На какое-то короткое мгновение Ваньнин был готов поверить даже в то, что юноша на самом деле все-таки испытывал какие-то чувства к своему другу — иначе почему внезапно так взбесился, стоило Чу лишь мельком упомянуть, что Ши Мэй был с ним в Жуфэн?..
Однако то, как грубо Мо Жань выругался в следующую секунду, и какой непроницаемой стала аура злобы, которая, казалось, окутывала его теперь подобно плотному покрову, не могло не говорить о том, что чувства, испытываемые им, были прямо противоположны дружбе.
Ваньнин не хотел верить в это — однако он не мог не узнавать этот дикий, сумасшедший взгляд.
Мо Жань ведь и на него так смотрел не раз.
Словно мечтал стереть в порошок одним лишь взглядом.
Чу невольно вздрогнул, а затем, собравшись с силами, попросил:
— Может, подождешь меня снаружи?
Он и сам не понимал, чего опасается — ведь разве Мо Жань когда-либо проявлял себя при нем с жестокой стороны? И, все же, просьба сорвалась с его губ раньше чем он сумел остановиться. И это было первой сказанной им фразой Мо Жаню за последние полчаса.
— Хр*на с два я подожду, — процедил Мо Жань тихо, но в голосе сквозила неприкрытая угроза.
Они с Вэйюем уже подошли к двери Ши Мэя, и запоздало пришедшая мысль о том, что все-таки не стоило впутывать юношу в эту ситуацию, отозвалась в Ваньнине новой волной сожалений.
Он понятия не имел, что Мо Жань внезапно станет так реагировать на происходящее — как и не понимал
