Даниэла Стил - Ранчо
– Прости, что я оказался таким безмозглым дураком, – выдавил он. У него дрожали губы, глаза были полны слез. – Просто я не знал, как быть с навалившимся на нас горем.
– Я тоже не знала. – Непонятно, откуда взяться слезам, но они опять дрожали у нее на ресницах. – Мне был нужен ты. У меня больше никого не было. – Она всхлипнула.
– И у меня не было. Ужаснее всего то, что я потерял даже себя самого. Погиб вместе с Тоддом и потащил за собой в могилу наш брак.
– Вот именно! – не удержалась Мэри Стюарт. Она для того и явилась в Лондон, чтобы бросить ему в лицо это обвинение, хотела, чтобы он знал причину ее ухода. В конце концов он имел на это право.
Но Билл сидел перед ней, не стесняясь слез. У него был такой обиженный, жалкий вид, что у нее появилось желание его обнять. Но она сдержалась.
– Хотелось бы мне вернуться назад и прожить этот год иначе, но это невозможно, Стью. Все, что мне остается, – это твердить тебе, как мне жаль. Ты заслуживаешь гораздо большего и всегда заслуживала. Я абсолютный идиот!
– Ну и что ты мне прикажешь делать с идиотом? – Она поймала себя на том, что нервно расхаживает по номеру. Теперь и она выглядела растерянной. – Что толку признаваться мне теперь в прежнем идиотизме? Лучше скажи, почему ты вовремя не опомнился?
– Я не знал, как это сделать. Только здесь и пришел в себя. Стоило мне прилететь в Лондон – и я понял, что натворил. Я был так одинок, что не мог связно рассуждать. Хотел, чтобы ты была рядом со мной, хотел тебя вызвать, но мной владело смущение, а ты развлекалась себе на каком-то чертовом ранчо. Вдруг ты влюбилась там в ковбоя? Отсюда не разглядишь.
У него был такой растерянный вид, что ей захотелось схватить его за шиворот и как следует встряхнуть.
– Ну и болван! – убежденно произнесла она. Ей бы обругать его так несколько месяцев назад, и теперь она жалела, что потеряла столько времени.
– Прости. Я не хотел тебя обидеть. Если бы это произошло, и поделом. Я заслужил.
– Хороший пинок под зад – вот чего ты заслуживаешь, Уильям Уолкер! Говоришь, что мучился здесь от одиночества? Ну и дурень! Засел здесь на месяцы, а меня бросил киснуть в Нью-Йорке! Зачем мне оставаться твоей женой?
– Ты права, незачем, – смиренно пробормотал он.
– Отлично! Рада, что мы хоть в чем-то достигли согласия. Давай разведемся.
Наконец-то Мэри Стюарт произнесла решающее слово. Все как будто кончено. Но почему он смотрит на нее, качая головой? Она опять растерялась.
– Не хочу, – проговорил он, как ребенок, отказывающийся от посещения дантиста. – Не хочу с тобой разводиться! – повторил он на этот раз твердо.
– Почему? – осведомилась она, приходя в отчаяние.
– Потому что я тебя люблю. – Говоря это, он смотрел ей прямо в глаза.
Она отвела взгляд и стала смотреть в окно.
– Боюсь, теперь поздно, – грустно отозвалась Мэри Стюарт. Ей уже не поверить в его любовь. Ведь Билл весь год доказывал ей обратное, не обращая на нее внимания, бросая одну, всячески избегая. А потом вообще избавился – отправился на два месяца в Лондон. Когда они потеряли сына, он не смог ее утешить – лишил всего, что обязан был ей давать как муж.
– Никогда не поздно исправлять ошибки. – Он убеждал ее взглядом, она упрямо качала головой. – Ты хочешь сказать, что никогда меня не простишь? Это на тебя не похоже. Ты всегда умела прощать.
– Видимо, я переборщила со всепрощением, – ответила она. – Не знаю, почему, но кажется, время ушло. Мне очень жаль. – Она встала и отвернулась от него.
За окном раскинулось море лондонских крыш. Она стремилась закончить спор. Больше ей сказать нечего. Мэри Стюарт сделала то, что собиралась. Оставалось отправить факс: «Bonjour, Arielle». Ей хотелось, чтобы Хартли получил его в пятницу, как только вернется домой.
Задумавшись, она не заметила, как Билл подошел к ней сзади. Его объятия были такими неожиданными, что она сильно вздрогнула.
– Прошу тебя, не надо, – попросила Мэри Стюарт, не оборачиваясь.
– Мне хочется, – прошептал он несчастным голосом. – Позволь напоследок тебя обнять...
– Не могу, – тихо ответила она и обернулась.
Билл крепко обвил ее руками и не отпускал.
Их лица разделяли считанные дюймы. Она хотела сказать, что больше его не любит, но не хватило духу. Сейчас это было бы неправдой. Когда-нибудь это станет так, но должно пройти время. Она слишком долго любила, чтобы любовь могла улетучиться в одно мгновение. Но он нанес ей чересчур сильную обиду, чтобы у нее осталось желание любить его.
Но сейчас единственная загвоздка в том, что любовь к нему ее еще не покинула.
– Я тебя люблю, – признался Билл, глядя ей прямо в глаза.
Она зажмурилась. Он не собирался ее отпускать, а она не хотела его видеть.
– Не желаю этого слышать. – Говоря это, она не шевелилась.
– Но это правда! И всегда было правдой. Люблю! Боже, даже если ты от меня уйдешь, учти, что я никогда не перестану тебя любить. Тебя и Тодда...
Он опять заплакал, хотя уже хотел казаться мужественным. Не отдавая себе отчета, что делает, она уронила голову ему на плечо. Видимо, вспомнила, какая боль ее пронзила, когда их настигла страшная беда. Билл не смог тогда ее исцелить. Он сам был ранен насмерть и не сумел ей помочь. А сейчас они вместе оплакивали сына.
– Я так тебя люблю! – прошептал Билл и поцеловал ее.
Она хотела было отстраниться, вырваться. Но лишилась сил. Вместо этого она уже отвечала на его поцелуи, хоть и ненавидела себя за слабость. Как она может ему уступить! Хуже всего то, что она тоже поймала себя на желании целовать его.
– Не надо! – наконец выдавила она, когда он, задохнувшись, оторвался от ее губ.
Оказалось, что поцелуи сгладили обиду, хотя и не приглушили боль. Он снова стал ее целовать, она отвечала ему еще более охотно. Оказалось, что ей не хочется, чтобы он переставал. Она предпочла бы, чтобы это длилось вечно.
– Куда это годится? – пролепетала она. – Я же прилетела разводиться...
– Знаю, – ответил он и снова завладел ее губами...
Он уже ласкал ее тело, она целовала его, как безумная. Оба не смогли бы ответить, откуда взялась такая тяга друг к другу. Этого не случалось с ними уже год, и вот сейчас вдруг обоими овладело желание. Они не успели опомниться, как очутились в постели. Никогда она так его не желала, никогда не испытывала подобного острого возбуждения. Его тоже охватила страсть неведомой прежде силы. Одежда полетела на пол...
Они пришли в себя, только когда окончательно лишились сил. То была страсть, копившаяся целый год. Глядя на него, она усмехнулась, потом закатилась от смеха. Он тоже заулыбался.
– Ужас! – простонала она, отсмеявшись. – Я же прилетела разводиться, а ты...
