Даниэла Стил - Ранчо
Таня посвятила весь день работе с секретарем: после двух, недель отсутствия можно было потонуть в делах. Под конец дня позвонил Гордон. Он уже трудился в загоне и страшно по ней скучал. Успел побывать на ее ранчо и нанять подрядчика для составления плана ремонтных работ. По его словам, они и моргнуть не успеют, как в дом можно будет въезжать. Она пожаловалась, как ужасно возвращаться в реальный мир со всеми его хлопотами. Он посоветовал ей дождаться его приезда.
– Уже жду! – восторженно воскликнула Таня.
– И я.
Закрыв глаза, он стал вспоминать ее – такой, какой видел в своем домике накануне утром.
Теперь главной его заботой стал ремонт на их ранчо. Разговор получился долгим. Он звонил ей из автомата и беспрерывно забрасывал в его чрево четвертаки, но упрямо не позволял ей перезвонить или в будущем звонить самой. Под конец он пообещал снова позвонить завтра и попросил передать привет Мэри Стюарт. Та не имела вестей от Хартли, но и не ждала их. Они договорились не поддерживать связь, пока она не решит свои проблемы в Лондоне. К тому же она не знала, где его искать: в Бостоне или Сиэтле. Зато помнила, что в четверг он вернется домой. О пароле они условились: «Adieu, Arielle» или «Bonjour, Arielle» – в зависимости от судьбы ее брака.
Вечером Таня повезла Мэри Стюарт в «Спаго» и представила ее хозяину, а также гостям. Виктория Принсипал пригласила друзей: Джорджа Хамильтона, Гарри Хемлина, Жаклин Смит, Уоррена Битти и Джорджа Кристи из «Голливуд рипортер». Таню знали все, но это было одно из немногих мест в Голливуде, где звезд не тревожили, невзирая на их величину.
Подруги долго беседовали обо всем на свете. На следующий день Мэри Стюарт проводила Таню на репетицию и отправилась за покупками. Накануне они рано улеглись спать. Гордон снова звонил, Билл прислал факс с обещанием ее встретить. В факсе опять не было ничего личного, и Мэри Стюарт печально покачала головой.
Утром в среду, провожая ее, Таня не удержалась от слез. Мэри Стюарт не хотелось уезжать. Обе с большим удовольствием повернули бы время вспять и устремились в Вайоминг.
– Ничего со мной не случится, – заверила Таня плачущую Мэри Стюарт. – Ты тоже держись! Вспоминай Хартли.
На всем пути до Лондона Мэри Стюарт не думалось ни о чем другом. Она даже написала Хартли письмо. Улыбаясь, думала о том, что кладет начало их переписке. Возможно, он сохранит ее весточку. Он был сентиментален в хорошем смысле этого слова. В письме она призналась, как он ей дорог, как чудесно было в Вайоминге, как пуста была ее жизнь до встречи с ним. Она решила отправить письмо из своего лондонского отеля.
Из отеля за ней прислали машину. Она избрала «Кларидж» – проще остановиться в том же отеле, где и муж, – заказав себе отдельный номер. Мэри Стюарт не знала, известно ли об этом Биллу. Как потом оказалось, ему сообщили эту подробность.
Быстро миновав таможню, она без приключений добралась до отеля, где вокруг нее засуетились, словно она – знатная гостья. Ее предупредили, что мистер Уолкер работает со своим секретарем в номере люкс, снимаемом компанией под офис. Мэри Стюарт не стала ему звонить: ей требовалось время прийти в себя. Она умылась, причесалась. Как всегда, выглядела безупречно – в черном костюме, в котором пересекла Американский континент и Атлантический океан. Подруги сочли бы, что это в порядке вещей.
Только выпив в номере заказанную чашку чая, она позвонила Биллу. Часы уже показывали десять утра. Она и не предполагала, что Билл не находит себе места от волнения. Он знал, что ее самолет приземлился в семь утра, значит, к восьми она покинула аэропорт и к девяти добралась до отеля. Более того, ему известно, что она сидит у себя в номере. Почему же не звонит? Он сходил с ума, но Мэри Стюарт не торопилась. Наступил четверг. Она решила, что проведет в Лондоне один день и в пятницу улетит в Нью-Йорк, если не сумеет отыскать Алису. Ничего себе круг на пути из Вайоминга домой!
Когда она наконец соизволила ему позвонить, он немедленно схватил трубку. Теперь ей оказалось трудно с ним разговаривать. Она назвала ему свой номер, и он сказал, что сейчас же будет. Секретарю наказал его не разыскивать: у него важная встреча.
Распахнув дверь, Мэри Стюарт поймала себя на мысли, что Билл совершенно не изменился: тот же самый человек, которого она так долго любила, прежде чем грянул страшный год. Впрочем, она знала, что внешность обманчива. Он тоже это знал.
– Здравствуй, Билл, – тихо приветствовала она его.
Войдя, он чуть было не обнял ее, но, увидев выражение ее глаз, воздержался.
– Как поживаешь?
– Не очень хорошо.
Этот ответ удивил ее.
– Что-то случилось?
Жене следовало улавливать такие вещи без расспросов.
– Боюсь, что да. – Он сел в кресло и вытянул перед собой длинные ноги.
– Что именно? – Она решила, что он имеет в виду судебный процесс. Если так, она была готова ему посочувствовать: ведь он посвятил этому столько времени и сил!
– Дело в том, что я... – Он выглядел сейчас совсем молодым, ранимым, достойным жалости. – Я испортил жизнь себе и тебе.
Она была поражена его видом и еще больше – словами. Уж не собирается ли он покаяться? Наверное, завел в Лондоне любовницу... Что ж, так было бы даже проще. Она чувствовала, что у нее не повернется язык просто так объявить ему, что их супружество подошло к концу. Он снова превратился для нее в живого человека – со всеми изъянами, но и с достоинствами, за которые она прежде любила его.
– В каком смысле? – недоуменно спросила она.
– В прямом. Думаю, ты приехала из-за этого. Пусть я совершенно глуп, но мне хватило ума догадаться. Вообще-то я был полным ослом. С мужчинами это случается. Я целый год не замечал тебя, воображая, что если буду долго тебя игнорировать, то все это кончится: уйдешь либо ты, либо мое несчастье, моя вина. Вдруг Тодд вернется? Вдруг …
– Нет, не хочу, – спокойно ответила она. -. Так, как мы прожили последний год, – не хочу. Как раньше, я бы не возражала. Но это в прошлом.
– А если нет? Если бы мы смогли все исправить? Ты бы согласилась?
– Так не бывает, – ответила она грустно.
Посмотрев на него, она увидела в его глазах слезы и почувствовала укол сострадания. Сама она пролила за год столько слез, что выплакала норму всей жизни. Для нее все кончено. – Поверь, я скорблю.
– И я.
Он снова превратился в живого человека. Увы, ожил слишком поздно. В любом случае она приехала не выяснять отношения, а только навестить его. Если бы она согласилась к нему вернуться, он, возможно, снова повел бы себя с ней бездушно, перестал разговаривать... Она не хотела испытывать судьбу.
– Прости, что я оказался таким безмозглым дураком, – выдавил он. У него дрожали губы, глаза были полны слез. – Просто я не знал, как быть с навалившимся на нас горем.
