Кара Локвуд - Улыбнитесь, вы уволены
Я снимаю очки, чтобы женщина меня как следует разглядела, и снова улыбаюсь: пусть видит, что я не обиделась на ее резкие манеры.
— Вы здесь не похожи на себя. — Приложив карточку к стеклу, поближе к моему лицу, она скептически вглядывается в мое изображение.
— Это старые права. — От широкой улыбки у меня сводит скулы. Мысленно внушаю ей: «Пожалуйста, проникнись ко мне, я — лапочка».
— У вас есть другое удостоверение личности? — спрашивает женщина с холодным равнодушием к моим попыткам навязаться ей в друзья.
Я запускаю руку в кошелек и достаю квитанцию за газ, но, видимо, этого мало. Тут Рон делает шаг вперед и заявляет:
— Я ручаюсь за нее, Дина, все в порядке.
Он обнимает меня за плечо, я заметно вздрагиваю.
— Рон? Ты? — вскрикивает женщина в окне.
— Собственной персоной, — отвечает Рон, показывая дырку в передних зубах. Рон из тех, кто употребляет такие фразы, как «собственной персоной». Еще он изредка говорит «Чего изволите?» с утрированным шотландским акцентом.
Она откатывается назад на стуле и зовет кого-то из задних кабинок, кого нам не видно:
— Девочки! Тут Рон пришел нас навестить!
Две крупные тетки немедленно подваливают к окну.
— Рон! — кудахчут они. Небольшое стадо буйволиц в платьях от Кэти Ли Джиффорд и дешевых туфлях из кожзаменителя.
— Ты нас чем-нибудь угостишь, дорогой? — спрашивает одна.
Осмотревшись, Рон прикладывает палец к губам. Потом украдкой подсовывает под стекло белый пакетик с таблетками.
Одним быстрым движением — почти незаметно — женщина за столом хватает пакетик, сует его себе в карман и подает мне листок бумаги — чек. На нем написано мое имя и сумма моего хилого пособия: $ 1035.
— Это на неделю? — с надеждой спрашиваю я.
— На месяц, — поправляет женщина за конторкой. — Сорок процентов вашей зарплаты минус налоги.
— Налоги? — вскрикиваю я. — Безработные тоже должны платить подоходный налог?
— Не я устанавливала правила. Я только выдаю чеки.
— Ух ты, это оч-чень даже ничего, старушка, — крякает Рон. — Мне прошлый раз дали всего двести три.
Пособие плюс деньги на счету — итого 1330 долларов. И хотя я по образованию художник и ничего не смыслю в математике, мне понятно, что для квартплаты не хватает почти двух тысяч. Капитальный облом.
Цирк «Барнум Бэйли»
Проезд Вествуд-Сентер, 8607
Вена, VA 22 182
Джейн Макгрегор
Кенмор-авеню, 3335
Чикаго, IL 60657
7 марта 2002 г.
Уважаемая миз Макгрегор!
Благодарим за Ваш интерес к работе в цирке «Барнум Бэйли». К сожалению, на данный момент вакансий для Вас нет.
Мы ценим Ваше врожденное чувство равновесия и то, что Вы всегда мечтали быть канатоходцем, но во всех наших акробатических трюках участвуют только опытные специалисты. Боимся, что двухнедельный гимнастический лагерь после 8-го класса нельзя считать достаточной подготовкой.
Спасибо, что обратились в цирк «Барнум Бэйли».
Искренне Ваша
Кэйт Рикордати,
начальник отдела кадров
цирка «Барнум Бэйли».
4
Я выгребла все содержимое шкафа в надежде найти что-нибудь, что можно продать за 2000 долларов. Единственное, на что мог быть хоть какой-то спрос, это:
а) один радиобудильник (он мне больше не нужен — так, безделушка);
б) свитер, подаренный бабушкой на прошлое Рождество (розовый, на четыре размера меньше, чем нужно, — бабушка по-прежнему думает, что мне десять лет);
в) электрощипцы для волос, оставшиеся от бывшей соседки.
Можете назвать меня сумасшедшей, но, по-моему, мне не хватит нескольких долларов. Придется сделать то, что в моей ситуации сделала бы любая уверенная в себе современная девушка: я продам свои яйцеклетки. Раз уж в последнее время я все равно простаиваю, зачем мне яйцеклетки?
Интернет-исследование на тему «Донор яйцеклетки» сразу дает такие результаты: 1) за это платят 7000 долларов; 2) нужно пройти отбор; 3) требуется небольшое хирургическое вмешательство и что-то страшное под названием «трансвагинальный ультразвук». «Транс» и «вагинальный» — эти два слова не сочетаются ни в каком контексте, разве что в «Шоу Джерри Спрингера».
Однако розово-голубой сайт по проблемам деторождения уверяет меня, что я испытаю «безмерную гордость, если помогу бесплодной паре осуществить мечту о ребенке».
Гордость не так привлекательна, как семь тысяч.
Я обдумываю это, и вдруг мне в голову приходит ужасная мысль: моя жизнь может превратиться в идиотскую комедию с искусственным смехом за кадром, где я хожу на свидания с собственным сыном или сталкиваюсь со своей дочерью в спортзале.
Но. Семь тысяч долларов. Я смогу расплатиться с Хозяином Бобом, и у меня еще останется больше чем на месяц. Наличными.
Нет. Это безумие. Вдруг они случайно заберут все мои здоровые яйцеклетки, у меня их всего-то штук пять или шесть. Насколько мне известно, курение, пренебрежение к спорту и ожирение, вызванное пищей с высоким содержанием холестерина, не укрепляют репродуктивную систему. К тому же на получение яйцеклетки требуется как минимум два месяца, а у меня нет столько времени.
Мои раздумья прерывает громкий стук в дверь.
Вскакиваю с места в страхе, что это Хозяин Боб, но, подойдя к глазку, вижу миссис Слэттер, соседку снизу. Любопытно, что ей понадобилось: раньше она не замечала моего существования.
С опаской открываю дверь.
— У вас слишком шумно, — с порога заявляет она. — Я слышу, как вы тут топочете, словно стадо слонов.
— Я одна, — отвечаю я.
Она заглядывает в квартиру через мое плечо и каркает:
— Точно одна?
— Точно — одна.
— Я иду играть в бинго, но, когда вернусь, вы скажите своим друзьям, что им пора домой. У меня новый слуховой аппарат, и я не ошибаюсь — у вас тут шумновато.
— Миссис Слэттер, честно, здесь никого, кроме… — Она сказала «бинго»? — Вы идете играть в бинго?
— В молодежный христианский клуб. Каждую среду хожу.
— А можно мне с вами?
Миссис Слэттер смотрит на меня так, словно я хочу оглушить ее железной трубой и отнять сумочку.
— Зачем? — спрашивает она.
— Мне нужны деньги на квартиру.
Она разглядывает меня и фыркает:
— Эта молодежь! Вечно живет не по средствам. Ладно. Заплатите за меня — возьму с собой.
— По рукам, — говорю я.
В бинго играют в подвале местного клуба молодежной женской христианской организации, примерно в четырех кварталах от нашего дома. Подвал битком забит сутулыми тетками с голубыми волосами и смазанной красной помадой. Куда ни глянь, всюду тяжелые жемчужные серьги и домашняя одежда.
