Данил Гурьянов - Глупая улитка
Я остановился у кухонной двери, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на женщин с раздражением.
Тишину нарушал только звук бесполезно работающего телевизора за стеной.
Лопатина вдруг протянула руку к тарелке с нарезанными овощами, взяла кружок огурца и отправила себе в рот. Затем съела петрушку, снова огурец. Все нервно и жадно. Я наблюдал за этим с брезгливостью.
— Вы… голодная? — с ледяной вежливостью спросила Элеонора.
Лопатина перестала жевать.
— Да, — сказала наконец, мелко кивая.
— Хм!.. — Элеонора подошла к плите и зажгла огонь. В сковороде быстро началось шипение. Она стала помешивать содержимое ложкой. — Значит, вы…
— Да, — отрывисто подтвердила Лопатина, зябко засунув ладони между колен.
— Угу… А давно?
— Как я пришла на работу.
Я смотрел на баб и не верил в происходящее…
— Интересно, а зачем вы понадобились ему? — Элеонора с деланным спокойствием накладывала в тарелку тушеную горбушу. Руки у нее чуть дрожали. — Новизна ощущений?
— Нет. Дело в том, что только со мной он сможет разрешить конфликт своей жизни. — Лопатина подняла на меня взгляд мудрой пьяной цыганки, и я немедленно отвернулся.
Элеонора фыркнула.
— Какой еще конфликт?
— Ну вот, — задумчиво прозвучал ответ. — О чем с вами говорить?..
Элеонора остановилась с тарелкой в руке. Оттуда поднимался пар. Казалось, что содержимое сейчас будет перевернуто Лопатиной на голову…
— Насыщайтесь, — Элеонора поставила еду перед гостьей.
Лопатина стала есть, как голодный котенок. Чувствуется, она забыла обо всем другом.
Мне стало смешно. Элеонора была в недоумении. Она попыталась задавать какие-то вопросы, но ответов не получала.
Мне показалось, что на глазах Лопатиной блеснули слезы.
— Спасибо, — поблагодарила она, все съев. — Бесподобно.
Она встала. Элеонора нервно посторонилась. Лопатина подошла к мойке, включила воду.
— Не надо мыть, — резко вмешалась Элеонора, — я сама это сделаю.
— Нет, позвольте! — твердо настояла Лопатина и через несколько секунд поставила чистую тарелку на полку. — Давайте я вам всю посуду вымою.
Элеонора немедленно и грубо завинтила краны.
— Сядьте… на свое место и отвечайте на мои вопросы, — приказала она.
— Вымой пол, — приказал Лопатиной я.
— Что? — не поняла Элеонора.
— Где ведро и тряпка? — спросила Лопатина.
— В ванной, — невозмутимо ответил я.
Лопатина вышла из кухни.
— Идите сюда! Куда вы пошли? — крикнула Элеонора ей вслед и обернулась ко мне: — Что это такое?!
— Я хочу показать тебе… Это психически ненормальный человек. Ей не надо верить, не надо задавать вопросы, она больная!
Из ванной доносился шум воды, наполняющей ведро.
— Она что, действительно будет мыть пол?
— Конечно.
— И ты это допустишь?!
Появилась Лопатина, поставила наполовину полное ведро, закатала рукава халата, достала из воды тряпку.
— Прекратите! — выкрикнула Элеонора. — Прекратите, я сказала!
Лопатина бросила тяжелую тряпку на линолеум, согнулась. Элеонору стало трясти. Сжав зубы, она кинулась помешать, но я удержал ее, схватив за руку.
— Отпусти!!! — окрысилась она, сверкая глазами.
— Пусть моет, — прошипел я, гипнотизируя ее тяжелым взглядом.
— Убери лапы!!!
Я усадил Элеонору на стул. Она постепенно сникла.
— Мне все понятно, вы хотите свести меня с ума, — пробормотала, отвернувшись. — Вы хотите сжить меня со света. Уничтожить…
Лопатина мыла пол с азартом, добросовестно; добралась до нас.
— Подними ноги, — приказал я Элеоноре.
Она подчинилась.
Лопатина поводила на этом месте тряпкой.
— Можешь опустить.
— Вот это да… — усмехнулась Элеонора. — Никто не поверит. Никто…
Лопатина закончила с мытьем и вернулась.
— Что еще сделать? — спросила она у меня буднично.
— Убей ее, — кивнул я в сторону Элеоноры.
Лопатина схватила со стола нож.
Элеонора завизжала.
Я перехватил замахнувшуюся руку, сжал запястье.
Элеонора забилась в угол рядом с холодильником, стала рыдать, закрываясь руками.
Отняв нож, я потащил Лопатину к выходу. Ее глаза, казалось, остекленели, а на лице застыла маска ужаса, будто она заглянула в горнило ада.
— Доигралась… — прошипел я и вытолкнул ее, безвольную, на лестничную площадку. Закрыл дверь на два замка. Хотел посмотреть в глазок, но в этот момент Элеонора неуклюже бросилась в спальню. Она захлопнула дверь так, что упал обналичник сверху, а потом, скрестившись, свалились и боковые, посыпалась штукатурка. Далее, судя по тяжелому скрежету, она стала придвигать к двери кровать.
Я попытался войти, но наткнулся на сопротивление. Ей удавалось держать дверь, к тому же она кричала как ненормальная, обзывая меня убийцей.
— Ты с ума сошла?! С ума сошла, да?! — пришлось кричать в ответ. — Я показал тебе, что она больная, вот и все!.. Неужели ты думаешь…
— Я не могу!!! Господи!!! Я не знаю, как мне жить!!! Я…
— Психичка!!! — пнув дверь ногой, я ушел в гостиную.
Меня встретили весело аплодирующие люди на телеэкране.
— Вяткины, не переживайте, я с вами! — самоуверенно сказала Вера, наша соседка снизу. Крупная тридцатилетняя баба, она продавала джинсы на рынке и считала свой вкус изысканным. Когда-то, без гроша в кармане, приехала из деревни поступать в торговое училище, а теперь была хозяйкой палатки, купила квартиру и сделала там евроремонт лучше, чем у нас. Но жила одна, и это напрягало ее, хотя старалась не показывать вида. Мы общались с ней, потому что она привозила нам вещи из шоп-туров без наценки.
Она поднялась через несколько минут после того, как ушла Лопатина.
— Вяткин, что случилось? Вы тут кричите, а мне там слушай и переживай за вас!
Я ушел от ответа.
— На, это тебе кожаные штаны, — она протянула мне пакет. — Так, а где Вяткина? Почему меня не встречает?
Она постучала кулаком в дверь спальни.
— Царевна Несмеяна, открывай, это я! Вяткин, ты эту порнографию поставь на место, мужик! Устроили побоище… Открывай, говорю! Я тебе плащ привезла, с капюшоном. Под леопарда.
В комнате что-то задвигалось, вскоре Вера туда протиснулась.
Я примерил штаны и остался очень доволен. Присобачил обналичники. Решил убраться на кухне, испечь пирог. Включил музыкальную радиостанцию. Старался не думать о Лопатиной. Бесполезно.
Прошел час. Девицы, после моего неоднократного приглашения пить чай, появились наконец. Элеонора была подчеркнуто невозмутима, игнорировала меня.
