Ксения Каспер - 38 1/2: 1 муж и 2 любовника
Теперь уже тридцать четыре часа. Я тоже не могу дождаться. Где мы встретимся? Андреа
Я принимаю душ, примеряю перед зеркалом кучу разной одежды для заветной встречи и прихожу к выводу, что у меня нет ничего подходящего.
– А теперь Мартин хочет со мной встретиться, – радостно сообщает по телефону Зуза. – Я назначила ему в субботу в семь в Брюле, в одном испанском ресторане. Андреа, можно я оставлю Йонаса и Викторию у тебя, поможешь мне?
– Ясное дело, ты еще спрашиваешь! Днем в субботу я к тебе зайду, и мы выберем, что ты наденешь, а потом я их заберу к себе. Они и переночуют у нас, тогда ты вообще можешь не волноваться. А если все будет совсем плохо, ты тоже приходи. Мы тебя положим на надувном матрасе.
Зуза облегченно вздыхает. Потом звонит мама. Они с папой ездили в круиз по Карибскому морю и сегодня утром приземлились в Дюссельдорфе.
– Это была просто фантастика… – рассказывает она.
После того как папа вышел на пенсию, мои родители стали прямо-таки настоящими путешественниками. Денег на это им хватает, так как папа был профессором восточноевропейской политики и культуры в Кёльнском университете. А до недавнего времени он еще и служил советником по соответствующим вопросам в министерстве иностранных дел, делал доклады. Свои сбережения он успешно инвестировал в недвижимость, а потом, с моей помощью, на бирже. Наша мама Кира раньше была балериной, танцевала первые партии в театре Санкт-Петербурга. Они познакомились, когда папа учился там по обменной программе, и с тех пор вот уже сорок два года неразлучны. Мамушка, как мы ее ласково называем, сообщила, что придет завтра рано утром на кофе. Переносить ее визит бессмысленно: если мама что-то вбила себе в голову, то ее уже не остановишь. Я только собралась сказать, чтобы она была поаккуратнее с Зузой, как мама уже повесила трубку. Прошло два часа, а от Дэвида никаких вестей. Зато еще раз позвонила Зуза. Завтра в десять она тоже придет. Она сказала маме, что у них небольшой семейный кризис, остальное она собирается рассказать ей лично. Великолепно, остается только надеяться, что они не засидятся у меня до ужина.
В десять часов я слышу звонок в дверь. Мама, как всегда, сверхточна. В сером костюме от Армани, в белой рубашке, со светлыми, недавно окрашенными волосами, ниспадающими до плеч и подчеркивающими ее славянские черты, она все еще хорошо выглядит, почти как девочка. Она осматривает меня с головы до ног светло-голубыми глазами и заключает:
– Дорогая, ты похудела, отлично выглядишь.
Да, это правда. Моя кожа и глаза светятся, и я опять могу застегнуть на себе джинсы – для этого не нужно, как подростку, ложиться на пол и задерживать дыхание. Сегодня я еще вообще ничего не ела, потому что до свидания осталось всего девять часов…
– Скажи-ка, солнышко, что с твоей сестрой? Она как-то странно говорила по телефону и сказала, что у нее семейный кризис.
К счастью, как раз в это время появляется Зуза.
– А вот и она, спроси у нее.
Я приготовила кофе, купила кое-чего в булочной и накрыла на стол. Для женщины в ее положении Зуза очень хорошо выглядит. Она распустила волосы, надела джинсы, футболку и блейзер. Мои волосы сегодня тоже в порядке – в конце концов, я полчаса билась, чтобы они смотрелись хорошо и молодо. Мы сидим за столом, и не проходит еще трех минут, как мама так прямо и спрашивает Зузу, что нужно понимать под «небольшим семейным кризисом». Зуза объясняет, хоть и без особой охоты.
– Ты очень правильно поступила, Сусанна, потому что только если ставить мужчин в рамки, можно рассчитывать на уважение с их стороны. Ты знаешь, что я и отец всегда готовы тебе помочь. Так что, если тебе что-то понадобится, можешь на меня рассчитывать.
На этом мама сочла тему закрытой и следующие два часа подробнейшим образом рассказывала о том, как им отдыхалось в круизе. Четверг, полдень… Мама и Зуза до сих пор сидят у меня на террасе, попивают кофе и наверняка останутся к обеду, а между тем мне не приходило никаких сообщений. Настроение опускается ниже нулевой отметки. Вбегает Лиза вне себя от счастья, потому что увидела возле дома машину моей мамы.
– Привет, бабуль, как у тебя дела? А где дедуля? Как хорошо, что ты приехала! А ты мне что-нибудь привезла? – выпаливает она радостной скороговоркой.
– Спокойно, дорогая моя. Конечно же, я привезла кое-что своей внученьке. Андреа-а-а-а, можешь подать мою большую сумку? – кричит мама мне в кухню.
В коридоре я спотыкаюсь о Лизин ранец, который, как обычно, был просто брошен на пол, едва успеваю ухватиться за вешалку, с тумбочки падает моя сумка, и я вижу, что мне очень даже пришло сообщение. На этом дурацком телефоне до сих пор был выключен звук, поэтому я не слышала никакого «тринь-тринь».
Как насчет в восемь в «Фильмдозе»? Дэвид
– Андреа-а-а-а, ты где?
Я стою посреди коридора и пытаюсь быстро сообразить, что делать. Сначала приношу маме ее сумку. Потом извиняюсь и ухожу с телефоном в туалет. И там, сидя на опущенной крышке унитаза, отправляю ответ:
О'кей, до встречи. Андреа
Меня просто надо видеть!
За неимением съестных припасов в доме мы обедаем в местном греческом ресторане. Уже час дня, и я благодарна любому, кто займет чем-то мои мысли. После мусаки, греческого салата, паприки с брынзой, большого количества воды и бокала ретсины более чем через два часа обед окончен. Я прощаюсь с мамой и Зузой и отвожу Лизу домой. На какое-то время мне удалось привести свой пульс в норму. Мои самые большие опасения на сегодняшний вечер не о том, как он пройдет, влюблюсь ли я еще больше или, наоборот, разочаруюсь, не о том, что я из-за взвинченности не найду места парковки или не смогу убедительно соврать Клаусу, что мы договорились с Клаудией. Нет, меня охватывает паника, потому что я боюсь просто не узнать Дэвида. Со времени наших отчаянных целований прошло уже две недели. А для меня тот вечер прошел как под наркозом, и я при всем желании не могу вспомнить, как Дэвид выглядит. Кроме того, что он высок и строен, молод и что у него темные волосы. А с моим счастьем сегодня в «Фильмдозе», наверное, сбор клуба молодых и темноволосых, и я кругом опозорюсь.
Стоя на стуле, я как ненормальная перерываю верхний кухонный шкаф в поисках аппарата для измерения давления и валерьянки. Нахожу их в самом дальнем углу, причем упаковка валерьянки уже открыта и срок годности истек. В инструкции читаю, что должна принять два драже за час до сна, разжевать и запить водой, после чего погружусь в спокойный и глубокий сон. Спать сейчас я не хочу, поэтому принимаю только одну таблетку и надеюсь, что она подействует достаточно быстро, потому что через полчаса мне уже выезжать. Кроме того, мне кажется, что нужно проконтролировать пульс и давление. Такое чувство, что по моим жилам течет раскаленная лава: меня окатывают жаркие волны, подозрительно намекающие на близкий климакс, остановку кровообращения или инфаркт. Первое измерение показывает сто двадцать пять на семьдесят восемь. Для меня высоковато. Через две секунды я меряю снова: сто двадцать один на семьдесят один – уже лучше! Когда я принимаюсь измерять давление в десятый раз, в комнату заходит Макси, смотрит на меня неодобрительно и спрашивает, не хватил ли меня инфаркт или, может, мне просто нравится так часто включать этот аппарат. Застукали, еще и ипохондриком обозвали! Я подхожу к зеркалу: за последние несколько часов я очень много сил отдала своей внешности. С помощью фена вдохнула новую жизнь в свои волосы, глаза обвела темным, а ресницы накрасила тушью. Битых полчаса я стою перед шкафом, примеряю энное количество вещей, чтобы потом отмести все сразу, посчитав либо недостаточно хорошим, либо слишком вычурным. Моя кожа немного загорела, а живот и бедра, с которых исчезли четыре килограмма, смотрятся потрясающе. Я хорошо выгляжу! Нескромно так говорить, но из песни слов не выкинешь.
