Келли Дориен - Женские тайны
Дана добралась до кладовки, лихорадочно порылась в ней и вытащила драгоценную биту.
Сжав ее обеими руками, она подкралась к двери. Жилистая и очень загорелая кисть протиснулась внутрь. Дана задержала дыхание и подавила трусливую мысль заорать что есть мочи.
— Как тебе понравится вот это, приятель? — пробормотала она, навалившись всем телом на дверь и придавив зловещую руку.
Ругательства перешли в вой.
— Полиция уже едет, — пригрозила она.
— Давно пора, тебя надо арестовать, — простонал человек, — ты сломала мне руку!
— Ваши пальцы прекрасно двигаются.
Между тем было ясно, что положение у нее безвыходное. Если она отойдет, чтобы позвонить в полицию, он снова примется за цепочку. Если же останется, то вполне может проторчать тут до утра.
Необходим план.
Дана крепче стиснула биту.
— Вообще-то я добрая. Если вы немедленно уберетесь отсюда, будем считать, что ничего не было. Если нет — имейте в виду, что у меня бейсбольная бита, и я не побоюсь воспользоваться ею.
— Бейсбольная бита? Думаешь, маленькая девочка с бейсбольной битой меня напугает? Да я напущу на тебя целую свору адвокатов из Майами!
— Ну, а я знаю большого и страшного начальника полиции… — Что?.. Он сказал «Майами»? — О-ох, — пробормотала Дана. — А вы случайно не мистер Вандервурт?
— Он самый, клянусь своей последней гаванской сигарой. А теперь отпусти дверь и дай мне вытащить руку.
Она отошла назад. Мистер Вандервурт толкнул дверь внутрь на ширину цепочки и убрал руку. Пока он бормотал что-то насчет женщин-костоломов, Дана пыталась успокоиться.
— Ты собираешься открыть дверь или сунешь мне бинт в щель? Я еду из Детройта. Последняя остановка была полтора часа назад, а мой мочевой пузырь уже не тот, что прежде.
— Ладно, я открою дверь, но биту не выпущу.
Вандервурт захрипел. По крайней мере, Дане так показалось. Она распахнула дверь, держа биту наготове.
Ее домовладелец был ростом футов шести, а весил, наверное, фунтов сто тридцать. На вид ему было за семьдесят, но он выглядел бодрым, ну прямо как отошедший от дел пират: редеющие седые волосы стянуты в хвост, а в левом ухе поблескивает золотая серьга.
— Симпатичная пижамка, — сказал Вандервурт, придерживая поцарапанную руку здоровой.
Дана взглянула на себя и вспомнила, что на ней ее любимая фланелевая пижама с нарисованными зайцами-лыжниками.
— Может, дашь мне, наконец бинт и антисептик? — спросил он, перешагивая через порог.
Пятнадцать минут спустя они сидели за кухонным столом. Дана переоделась в тенниску и джинсы и отрезала толстый кусок шоколадного кекса с целью поднять настроение мистеру Вандервурту. Он, похоже, совсем упал духом, когда она объяснила, что в доме нет ингредиентов для «Манхэттена».
— Один вопрос: почему вы не воспользовались звонком?
— Я звонил, стучал и звал тебя по имени. Ты спала как убитая.
В последнем он вероятно, разбирался.
— Я уже несколько дней плохо сплю. Наверное, организм наверстывал упущенное.
— Я бы мог уйти и снять комнату в мотеле, но испугался, что ты заболела. — Вандервурт прожевал приличный кусок кекса. — Я даже не знал, что ты встала, пока чуть не остался без руки.
Дана поморщилась.
— Извините, но вы до смерти меня напугали.
В его глазах вспыхнули смешинки.
— Тогда не пришлось бы заниматься твоим выселением.
— Чудесно.
Сердитый взгляд из-под густых бровей пригвоздил ее.
— Понимаешь, я просто не могу этого сделать.
— Что сделать?
Вандервурт показал большим пальцем на заднюю дверь.
— А, выбросить меня на улицу посреди зимы? Вы это имели в виду?
— Смешно, — буркнул он.
Дана расслабилась. За исключением случая с Майком, она считала, что неплохо разбирается в людях. Лен Вандервурт — хороший человек, но ему не по душе тошнотворно-правильная жизнь. Впрочем, ей тоже…
— Только не воображай, что я какой-нибудь добренький дядюшка, — прорычал он. — У меня есть ряд условий. Во-первых, никакого рэпа.
Дана сдержала улыбку — она предпочитает рок.
— И я люблю курить сигары. Если мне захочется выкурить сигару на кухне, а ты в это время будешь готовить обед, я не стану отказывать себе в удовольствии.
Нет проблем. Одна хорошая демонстрация «умирающего лебедя» в сопровождении чахоточного кашля навсегда излечит Вандервурта от желания курить рядом с ней.
— И поскольку существует вероятность, что время от времени меня будет посещать дама, тебе придется перебраться на третий этаж.
— На… в мансарду?
— Там есть стены, свет и отопление.
— Ага, и куча хлама, к которому девяносто лет никто не прикасался. — К тому же Дана не сомневалась, что именно там обитает привидение леди Пирсон.
— Ну, если не хочешь… — Вандервурт с чистой совестью снова принялся за кекс.
Выбора у Даны не было.
— Прекрасно, я Золушка. — Она наклонилась над столом. — А теперь мои условия. Развели грязь на кухне — сами убираете. Моя рента — треть того, что я платила за весь дом. Я не собираюсь быть вашей прислугой. Я получаю маленькую ванную на втором этаже в свое единоличное пользование. И раз уж собираетесь принимать у себя дам, не ждите, что я буду прикрывать вас, если вы начнете встречаться с несколькими одновременно.
Вандервурт захрипел, плечи его тяжело поднимались и опускались, словно он подавился. Дана бросилась в обход стола, пытаясь сообразить, что делать. Он вскинул руку, останавливая ее. По морщинистому лицу бежали слезы.
До нее, наконец дошло, что он смеется.
— С несколькими одновременно. За кого ты меня принимаешь?
— Просто я болезненно отношусь к неверности.
Он вытер слезы и покачал головой.
— С несколькими… Продолжай в том же духе, и я позволю тебе жить в мансарде бесплатно.
— Вы сама доброта.
Он оценивающе взглянул на нее.
— А ты, случаем, в покер не играешь?
Дана улыбнулась.
— Это начало интересной дружбы, не так ли?
— Может быть, — сказал ее домовладелец. — Может быть.
Глава седьмая
Хорошей и плохой новостью среды оказалось то, что у Даны до одиннадцати утра не было записано ни одной клиентки. Хорошо потому, что ей требовалось время разобраться с жилищной ситуацией, а плохо потому, что она отчаянно нуждалась в наличных.
Открыв салон для Триш, она поспешила обратно в мансарду, чтобы оценить фронт работ. Фронт оказался необъятным.
Мансарда была теплой, достаточно высокой для ее роста и имела витражи в окнах. В пору расцвета дома здесь жила прислуга. Расцвет миновал лет девяносто назад, и тогда же здесь в последний раз убирались.
Она начала сгружать хлам на пол посреди комнаты.
— Ты наверху? — прокричал Вандервурт через некоторое время.
— Да, — откликнулась Дана.
— Я выяснил в транспортной компании, когда прибудет мой багаж. У тебя есть неделя, чтобы перебраться сюда. — Вандервурт окинул взглядом кучу старых журналов, книг и газет. — Отличная работенка для моего старого приятеля Карло Факела.
— А этот Карло случайно не собирается навестить наш город? Я бы не отказалась от его помощи.
Мистер Вандервурт покачал головой.
— Сожалею, но Факел будет очень занят в ближайшие пятнадцать-двадцать лет.
Дана рассмеялась.
— Значит, придется все делать самой.
— Такой красотке? Что случилось со здешними мужчинами? Должно быть, что-нибудь добавляют в питьевую воду, если парни не выстраиваются в очередь у твоих дверей.
— Я недавно развелась и, в общем-то, никого не поощряю. Я вполне счастлива одна, — солгала Дана.
Вандервурт вновь покачал головой.
— Как бы не так.
Пришла ее очередь удивиться:
— Вы считаете, что уже настолько хорошо меня узнали?
— Ну, конечно. Мы с тобой одного поля ягоды, детка, нам необходимо быть среди людей. Я уехал из Флориды, потому что устал от одиночества. По правде говоря, есть в городе одна леди, которую я так и не смог забыть.
— Правда? — Дана обожала разговаривать на такие темы. Частично из-за этого ее салон пользовался успехом. Она с участием относилась к своим клиенткам и никогда не выдавала доверенных ей тайн.
— Правда, — отозвался Лен. — Но я не скажу тебе, кто она, на тот случай, если дама захлопнет дверь перед моим носом. У меня, знаешь ли, есть гордость. — Он уперся руками в дверной косяк и задумчиво посмотрел на Дану. — Бьюсь об заклад, к лету появится парень, который втрескается в тебя по уши.
Дана скептически хмыкнула.
— Боюсь, вы проиграете.
— Поверь мне, я в этих делах разбираюсь. — Лицо Вандервурта посерьезнело. — Готов поспорить, ты живешь сердцем. Любой, кто станет увиваться вокруг тебя, должен будет доказать мне, что он тебя достоин.
Дана уставилась на пыльные половицы — все что угодно, лишь бы скрыть слезы.
