Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая
– Позови женщину, – произнес уже знакомый хрипловатый голос.
На этот раз Мерседес не заставила себя ждать.
– Мерседес Эдуард у аппарата. Кто меня спрашивает?
– Пол. Коня звали Элфи. Порода – шетлендский пони.
– Да. – От облегчения у нее слегка запершило в горле. – Д-да, да, все верно.
– А чтобы окончательно развеять твои сомнения, – холодно продолжил голос в трубке, – у меня есть для тебя маленькое послание от самой Иден.
Они услышали крик неподдельной боли, затем горестные рыдания Иден: «Мама! Прошу тебя, мама! Забери меня отсюда! Пожалуйста! Я тебя умоляю! Мама!»
Рыдания резко оборвались.
– Идеен! – Внезапно от ее героической выдержки, самоконтроля, эмоциональной стойкости не осталось и следа. Сидевший на своей кровати де Кордоба услышал, как дрогнул ее голос и она закричала:
– Не мучьте ее! Пожалуйста! Вы не должны делать ей больно!
Аргентинец, насупившись, уставился неподвижным взором в ковер. Повисла пауза. Слезы Мерседес были горькими, полными отчаяния. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.
– Пожалуйста… – наконец прошептала она. Иден ведь ничего дурного вам не сделала… Умоляю, не заставляйте ее страдать.
– Я поступлю с ней так, как мне заблагорассудится. Она моя, – торжествующим голосом заявил преступник. – Она полностью в моих руках.
– Да, да…
– Ей пришлось поплакать из-за того, что ты начала умничать со мной.
– Мне необходимо было знать…
– Если захочу я могу превратить жизнь твоей дочери в ад. Надеюсь, теперь ты это понимаешь?
– Да. Я понимаю. Я все понимаю, – поспешила заверить его Мерседес.
– У тебя есть только один способ быть уверенной, что ей ничего не грозит: делать, как я приказываю. Точно в соответствии с моим письмом.
– Хорошо, хорошо. Я все исполню…
– Станешь сотрудничать со мной, и с ней ничего не случится. А начнешь умничать – она кровью умоется. Поняла?
– Да, поняла.
– Если мне снова придется причинить ей боль, виновата в этом будешь ты. Опять.
– Я буду, буду сотрудничать! Я хочу, чтобы Иден вернулась домой. Поверьте мне. – «Притворяется или нет, – подумал де Кордоба, – но отчаяние она изображает мастерски». В ее голосе не осталось и намека на высокомерную холодность прошлого раза. Безропотная покорность должна была заставить преступника несколько расслабиться.
– Полиция прослушивает наш разговор?
– Нет, клянусь вам. Ни здесь, ни в Калифорнии полиции ничего не известно.
– Впрочем, это не имеет значения. Деньги достала?
– Я стараюсь. Я изо всех сил стараюсь. Но это очень трудно. Почти невозможно.
Голос в трубке снова сделался злобным:
– Ты что, хочешь, чтобы я отрезал у твоей дочери палец?
– Но я не могу так быстро собрать такую кучу денег!
– Не лги мне! Деньги у тебя есть.
– Вы ошибаетесь. Почему вы считаете меня богатой? Это не так. Вы требуете слишком много. Я просто не знаю, где взять столько денег.
– Продай дом!
– Я уже продаю все, что только могу… – Голос ее задрожал, став еще более взволнованным и умоляющим. – Пожалуйста, ради Иден, выслушайте меня. Я могу отдать вам все деньги, которые мне уже удалось собрать. Это огромная сумма. Возьмите их. И отпустите мою дочь. Возможно, вам слишком долго придется ждать, пока я хоть что-то еще наберу, если мне вообще это удастся.
– Окончательная цифра – десять миллионов. И ни центом меньше.
– Да чтобы набрать такую сумму мне потребуются годы!
– Господи! – взорвался человек на другом конце линии. Теперь он буквально визжал в трубку: – Ты хоть понимаешь, что жизнь твоей дочери висит на волоске? Что же ты за женщина такая?! Торгуешься, когда речь идет о твоей плоти и крови! Здесь тебе не овощная лавка. – Его голос стал постепенно приходить в норму. – Я знаю, насколько ты богата и каким образом сколотила свое состояние. Я знаю о тебе больше, чем ты можешь вообразить. Не пытайся меня одурачить. Я знаю тебя. И не прикидывайся нишей, сука.
Последние слова были произнесены зловещим шепотом. Мерседес молчала. Де Кордоба плотно сжал губы. «Спорь с ним, – хотелось крикнуть ему. – Не давай себя запугать!»
Затем – поразительно – в трубке послышался злобный, издевательский смех.
– Вообще-то я могу и подождать. – Голос звучал расслабленно, почти устало. – Содержать твою дочь вовсе не накладно. Ест она мало. Остается только надеяться, что к тому времени, когда ты наконец прекратишь свои попытки одурачить меня, она еще будет жива… и в здравом уме.
– В здравом уме? – с нескрываемой тревогой спросила Мерседес. – Что вы имеете в виду?
Он проигнорировал ее вопрос.
– Когда найдешь деньги – все деньги – поместишь в «Нью-Йорк Таймс» частное объявление. В этом объявлении должно говориться: «Куплю замок в Испании. За любую цену». И номер твоего телефона. Поняла?
– Прошу вас, не вешайте трубку! Скажите, как она? Как она себя чувству…
– Все. Больше я ничего не скажу, пока не увижу объявление.
Линия разъединилась.
– Хоакин! – сдавленно проговорила Мерседес. – Вы в постели?
– Да. Сейчас приду.
– Не надо. Оставайтесь у себя. Я сама иду к вам. Ее лицо было бледным и напряженным, глаза припухли. Она пришла одна.
– Вы очень хорошо провели разговор, – сказал полковник. – Просто замечательно.
С мольбой в глазах она посмотрела на него.
– Вы так думаете?
– Магнитофонной записью ему удалось несколько выбить вас из колеи, а в остальном вы держались почти идеально.
– Но он не собирается идти ни на какие переговоры, Хоакин. Он требует всю сумму.
– Верно, он хочет получить много. И все же он станет торговаться, – заверил ее полковник, хотя сам этой уверенности вовсе не чувствовал.
– Как мы можем с ним о чем-то договориться? Он ведь ненормальный. Да, кроме того, он больше не позвонит, пока не увидит наше объявление!
– Мы сделаем так, чтобы он позвонил. Выждем недельку, а потом…
– Недельку? – Мерседес просто задохнулась.
– Да, – кивнул де Кордоба. – Недельку. Дадим ему немного остыть. А потом поместим объявление. Оно будет выглядеть примерно так: «Куплю замок в Испании. Полную стоимость не обещаю, но заплачу сколько смогу. Пожалуйста, позвоните».
От волнения она изо всех сил сжала пальцы.
– А что, если это его не удовлетворит?
– Удовлетворит. Он обязательно позвонит и станет снова оскорблять вас и сыпать угрозами. Вот тогда-то он и назовет более реальную цифру. Скажем, один миллион долларов. После этого все пойдет гораздо легче. Мы можем рассчитывать, что окончательная сумма будет где-то в районе полумиллиона долларов. Что составит, – сдержанно добавил полковник, – один из самых больших выкупов, которые когда-либо были выплачены за похищенных детей.
