Развод. Мусор вынес себя сам (СИ) - Шевцова Каролина
Я смотрю на него, и у меня в голове пусто. Какие Мальдивы? О чем он вообще? Это шутка? Или Самойлов действительно думает, что поездка куда-то может исправить то, что он натворил?
Я молча встаю и ухожу в спальню. Находиться в одной комнате с собственным мужем становится невозможным!
Падаю на кровать, подтягиваю ноги к животу и закрываю глаза. В ушах шумит. Наверное, я отключаюсь, потому что не слышу его шагов, не слышу, как он ложится со мной рядом.
- Бардак, - Боря как обычно чем-то возмущен. - Ни о чем договориться нельзя! Там дожди, там не отель, а дыра, там акула кого-то цапнула. За такие бабки, что я плачу, акулы должны перед нами хороводы водить! Что думаешь?
Я открываю глаза. Смотрю в потолок. То ли картинка перед глазами плывет, то ли люстра в спальне и правда качается словно маятник.
- Я думаю, что нам нужно развестись.
В комнате повисает тишина. Такая густая, что ее почти можно потрогать.
Боря смотрит на меня так, будто я говорю на незнакомом языке. Его лицо, сначала непонимающее, вдруг принимает совершенно странное выражение. - В смысле? - это единственное, что он может выдавить из себя. - Нет. Что ты такое... нет! Это просто глупо, ты понимаешь? Так никто не поступает!
- А я поступлю, - мой голос по-прежнему ровный, ни разу так и не дрогнул. - Ты предал меня. Я не просто застала тебя с другой, Боря, я с ней познакомилась. Я с ней разговаривала. Я слушала как она поет тебе оды. Я даже в какой-то степени восхищалась ею. И это ты предлагаешь мне забыть? Не получится. И исправить тоже не выйдет, потому что сегодня ты потерял мое уважение. Мы 30 лет вместе, я не питаю иллюзий. В нашем возрасте брак возможен и без любви, и без страсти. Но без уважения он обречен. Желваки играют на Борином лице. Муж ненавидит, когда на него давят. Когда он теряет контроль. Возможно, я перегнула и нужно было проявить мудрость и молчать. Но я бы не смогла, я ведь себя знаю. - Развод, значит? - он издает короткий, сухой звук, похожий на смех. - Как в твоих книжках, которые ты выпускаешь? Думаешь, выкинешь ненужного мужа, поделишь все пополам и в дамки? Не выйдет, Аниса. Давай, я обрисую сейчас, как все будет. Фирма записана на Регину. Дом в долях. На свою ты купишь максимум однушку в Зажопинске. Деньги в крипте. Ни один адвокат до них не доберется. И что остается, Аниса? Будешь жить на улице, и спать в машине, которую я тебе подарил на день рождения. Ее, и другие подарки я забирать не буду, я же не монстр, в конце концов. Боря делает паузу, впиваясь в меня взглядом. По всему видно, он уверен, что этот ход остался за ним. - Аниса, одумайся. Ты этого хочешь? Уважаемая женщина, не последний человек в издательстве - и такой позор? Никто не поймет, ради чего ты разрушила семью!
Во рту появляется горький привкус, как от лекарства. Что-то похожее на корень солодки или лакрицу. Никогда не думала, что прозрение может быть таким гадким на вкус. Какая дура! Какая я все-таки дура! Я ведь думала, что он будет просить прощения. Что будет оправдываться, даже умолять, но нет. Он угрожает. Считает деньги и квадратные метры.
А самое смешное, что ни тем ни другим меня не удержишь, и он это знает. Но зачем-то продолжает давить, чтобы лишний раз показать мне мое место. - Ну, ты и гад, Самойлов, - тихо выдыхаю в сторону. - Я просто осторожный, - поправляет он. Мне кажется или я слышу в его голосе нотки самодовольства. - Извини, что я позаботился обо всем заранее. Просто не хочу, чтобы из-за каких-то подстилок сломалась моя жизнь.
В голове будто щелкает.
- Каких-то? - переспрашиваю я, и замираю. - А их было несколько? Самойлов отворачивается, стучит легонько по затылку, будто пытаясь выбить из собственной башки дурь. Может, и правда проболтался. А может, строит из себя мачо, чтобы лишний раз меня уколоть. Мне уже все равно. Одна Богиня или целый пантеон - какая разница? Факт не изменится. Я встаю с кровати и обхожу ее по кругу, чтобы пройти в гардеробную. Там, на самом видном месте стоит чемодан. Канареечно-желтый. Обычно он появлялся в спальне перед отпуском, перед праздниками и олицетворял собой грядущее счастье.
А сейчас выть хочется, глядя на этот жизнерадостный цвет. Я кидаю чемодан на кровать, щелкаю замками и начинаю собирать вещи. Не глядя, достаю из шкафа то, что попадается под руку. Действую механически, на рефлексах. Боря смотрит на меня с таким удивлением, будто я совершаю что-то немыслимое.
- Если ты сейчас уйдешь, - говорит он, и в его голосе впервые за весь вечер проскальзывает неуверенность, - тебе будет очень трудно вернуться обратно. Я даже не оборачиваюсь в его сторону.
- Я и не собираюсь.
Глава 8
Боря встает с кровати. Зачем-то толкает коленом мой чемодан, тот гулко падает на пол, пластиковая крышка с неприятным звуком бьется о паркет.
Не знаю, чего он этим добивается? Провоцирует истерику? За нее в нашей семье отвечают муж и дочь, и пока они гремят друг с другом, я спокойно пережидаю бурю. Или Боря думает, что я так расстроюсь от вида опрокинутого на пол чемодана, что передумаю уходить? Смешно. Тем более, что я почти закончила, осталось сложить с собой комплект постельного белья, и можно выдвигаться.
Даже в хорошие отели я беру свое постельное. Ненавижу спать на чужих простынях. Какое-то странное, брезгливое чувство от того, что ими пользовались чужие люди.
Смотрю на Борю. А ведь им тоже… кто-то пользовался.
- Хорошо! – немного успокоившись, просит муж. - Давай пойдем к семейному психологу! Будем решать проблемы со специалистом, раз ты меня не слышишь!
Я отворачиваюсь, иду к комоду, где у меня лежат наволочки и пододеяльники. Со стороны кажется, что все это занимает меня куда больше нашей ссоры с Борей. На самом деле это не так, я и держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться.
Шепчу как мантру фразу из любимого фильма:
«Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».
Раз за разом, на повторе.
- Если тебе надо - ты иди, Борь. К психологу, к урологу... - мои пальцы сжимают шелковую ткань. Купленный по случаю годовщины комплект, который я так и не успела его распаковать. А теперь не понимаю, зачем тащить с собой «семейный» набор, если семьи у меня больше нет. - Богини они довольно ветреные создания. Никогда не знаешь, что за «подарок» тебе оставила такая небожительница.
- Ну, хватит! - его голос угрожающе рычит. Но мне уже не страшно. Когда внутри что-то ломается, страх уходит. - Аниса, поговори со мной! Заметь, наконец, что я здесь! Что я человек! Просто поговори!
- О чем? – останавливаюсь и смотрю на него прямо.
- О том, что измена, следствие разрушенного брака, а не его причина, например. О том, что нельзя в ней винить кого-то одного. Всегда виноваты трое. И тот, кому изменили, тоже!
Я чувствую, как внутри все закипает, бурлит и просится излиться ядом наружу. Ну да, глупо было думать, что Самойлов не доведет меня. Он как никто другой знает все мои слабые точки.
- Это если кто-то не готов брать вину на себя. В таком случае да, виноваты трое. А так можно и маму твою приплести, раз такого дебила воспитала. И общество. И президента. Он тоже, в некотором роде, не доглядел.
- Вот, вот! – Боря поднимает вверх указательный палец. - Тебе слово сказать невозможно! Ты это понимаешь? Кидаешься с обвинениями, а меня может пожалеть надо! Я просто человек! Я не справился с инстинктами!
- Так тогда не человек, а собака, Борь. – Рычу в ответ. - Потому что нас от животных и отличает то, что мы с инстинктами справляемся!
Ну вот, я все-таки не сдержалась и перешла на крик. От него до слез меня отделяет какая-то мелочь. Пара секунд или пара слов. В носу и так щиплет и уже плывет перед глазами. Боря это знает. Как знает и то, что в таком состоянии я наиболее уязвима. Хочу, чтобы кто-то обнял, и утешил, погладил, сказал, что все будет хорошо.
Но ведь не будет же, не будет!
- А я знаю, почему ты такая дерзкая, - кажется, или на губах мужа играет легкая улыбка. - Потому что я тут, перед тобой, виноватый и готовый мириться! А посмотрим, как ты будешь себя вести, когда останешься одна! Никому не нужная!
