Турецкий променад по набережной забытых обид - Люси Фер
— Обязательно передам! — важно кивает головой Орлов, — ты права! Это просто недопустимо!
— Именно! И сколько нам тут сидеть? — недовольно бормочу я, зло топнув острой шпилькой, — у меня вообще- то планы!
— Не больше часа… — лучезарно улыбается мужчина, окинув меня заинтересованным взглядом. — Не волнуйся, Гизем, уже точно вызвала мастера, скоро сможешь лететь по своим делам… Ну или вызовет в ближайшее время, — неожиданно добавляет он, весело мне подмигивая.
— Не вижу причин для радости! — моё лицо сейчас выражает всю гамму эмоций человека, засунувшего в рот целый неспелый лимон.
— Отчего же?! — недолго думая, опускается на пол важный птиц. — Импозантный мужчина и красивая женщина заперты в тесном пространстве лифта — сюжетная линия многих романтических фильмов с хэппи эндом.
— В лифте наедине с тобой может быть сюжетом только для хоррора или триллера… — бормочу я, и не выдержав, тоже сажусь на пол, подложив под пятую точку свой бедный клатч, купленный на распродаже в турецком магазине кожгалантереи.
— Ну, это ты загнула… — качает головой Орлов. — Куда собиралась пойти?
— О, Боже! — недовольно вырывается у меня, — давай отбросим все эти светские условности. Не нужно пытаться отвлечь меня разговорами! Я — не клаустрофоб, и в лифтах застревала не раз… Поэтому прошу тебя закрыть рот и в молчании дождаться вашего лифтового волшебника…
— Как скажешь… — с ноткой лёгкой грусти и тихой покорности шепчет Орлов, — но ты права! Счастье любит тишину…
— Он что совсем рехнулся?! — проносится в голове тревожная мысль, — кажется, у кого-то птичий грипп, пора вызвать турецкого Айболита!
Глава 9
Время в лифте тянется подобно замороженной жвачке: натужно и со скрипом. Я молча буравлю экран своего телефона, ожидая увидеть хоть какое-то проявление сети, Орлов же, кажется, полностью расслаблен и весело насвистывает незамысловатую детскую песенку про жареного цыплёнка. Хотя, о ком еще петь столь важному птицу как не о своих собратьях?!
— Можем ждать в тишине? — наконец, не выдерживаю я.
— Рад бы… — отвечает мне Орлов, — но тишина меня угнетает…
— А меня угнетает твоё немелодичное мычание…
— Что ж поделать?! — вздыхает Орлов, — медведь действительно весело топтался на моих ушах… Не хочешь, чтоб я пел, давай поговорим…
— С тобой? — ехидно тяну я, включая фонарик и наводя его на довольную физиономию своего врага по несчастью.
— Если здесь есть кто-то ещё… — пожимает он глумливо плечами.
— Послушай! — стараясь успокоить свой гнев, тихо произношу я. Фонарик на телефоне, будто чувствуя моё настроение, драматично гаснет. — Не знаю, какую игру ты затеял, но все твои псевдо-дружественные знаки внимания меня не обманут. Мы оба знаем, что не перевариваем друг друга, и для того есть действительно веские причины… Поэтому строить из себя милую простушку, забывшую обо всех обидах, я не собираюсь! Было бы идеально если мы бы просто забыли друг о друге раз и навсегда, будто и не было всех тех событий в нашей жизни…
— О тех-то событиях я и хотел с тобой поговорить. Эмма… — начинает Орлов, но я тут же его перебиваю.
— Не нужно! Я вычеркнула их из своей жизни, и возвращаться к ним не собираюсь!
— Как скажешь… — спустя несколько секунд молчания бормочет важный птиц, — нет так нет. Есть предложение! Раз уж петь мне нельзя, говорить о прошлом тоже, давай просто поговорим о жизни. Тишина действительно сильно давит мне на уши.
— Ты смеёшься?! — визгливые нотки возмущения проскальзывают у меня в голосе.
— Почему нет? — невозмутимо хмыкает Орлов.
— Говорить о жизни с тобой?!! Я еще, к счастью, не выжила из ума… — ухмыляюсь я в темноту.
— Не хочешь говорить со мной, представь на моём месте незнакомца… Мы же в темноте, а она как говорится лучший друг обиженных…
— Молодёжи, Орлов! Перестань перевирать народные выдумки!
— Да ладно тебе, Маслова, ты такая серьёзная будто баллотируешься в президенты… Хотя и они порой повеселее будут… — бормочет Орлов, и не давая мне вставить ни слова, продолжает, — представь, что застряла в лифте с незнакомцем, и чтобы скрасить ожидание ведёшь с ним беседу… Простую, светскую, ничего не значащую беседу…
— Но ты не незнакомец!
— У тебя что, беда с воображением?! Ты же в школе работаешь! Представь на моём месте другого, уж темнота тебе в этом поспособствует. Хочешь, я могу даже представиться Мистером Рочистером?
— Вот еще… — шиплю я недовольно, — где ты, а где Эдвард… Не собираюсь я участвовать в твоих идиотских выдумках, ты говорил ваш лифтер быстренько всё починит, значит ждать осталось недолго…
— Ну как знаешь… — недовольно тянет Орлов и вновь начинает напевать дебильную песенку про несчастного ребёнка курицы.
— Ладно! — спустя несколько минут выкрикиваю я, когда на самом драматичном моменте он начинает гнусаво пропевать слова. — Давай поговорим будто два незнакомца случайно застрявших в лифте. Но всё, что здесь произойдёт, останется в стенах этого лифта.
— Заметано! — оживляется Орлов, переставая, наконец, мучать несчастную птицу. — Михаил… — неожиданно живо представляется он.
— Эмма… — слегка тушуясь от глупости ситуации, еле слышно бормочу я.
— Какое интересное имя… — тянет он довольно. — В вашем роду были немцы?
— Были… — удивленно отвечаю я, слегка смущаясь от осведомленности Орлова о происхождении моего имени. — Моя бабушка из семьи поволжских немцев, её мать, мою прабабушку, звали Эммой. А вы? — задаю я неожиданно даже для самой себя встречный вопрос. — В честь кого назвали вас?
— Умоляю, давайте перейдём на ты… — ласково шепчет он, и тут же переключается на ответ. — Даже не знаю… Мать всегда говорила, что это имя выбрал мне отец. А уж почему он это сделал, поди разберись…
— А что он сам говорит по этому поводу?
— Он умер едва мне исполнился месяц… Автокатастрофа…
— Прости… — жалость растекается во мне горячими потоками, но я отчаянно стараюсь её подавить.
— Ничего… Трудно горевать о том, кого даже не знал… Лишь пара фотографий на память, да и те уже неизвестно где…
— Расти без отца непросто… Наверное… — резко добавляю я в конце.
— Не сказал бы… Порой такие отцы бывают, что дети молятся о их безвестном исчезновении, так что… везёт далеко не всем…
— Это точно… — тихо киваю я.
— Что это мы всё о грустном?! — неожиданно воодушевляется Орлов, — давай поговорим о весёлом… Кем ты работаешь?
— Не знаю выйдет ли из этого что-то
