Солнце мое 2 (СИ) - Войлошников Владимир
— Да, я.
Как непривычно, когда по телефону навеличивают.
— Это из редакции журнала «Сибирячок» вас беспокоят. Вы не могли бы сегодня после двух подъехать?
— А в чём дело?
— Вы про деньги-то забыли, да?
— Про деньги? — я вообще перестала понимать. — Я вам денег должна?
Нужно заплатить за размещение рассказа в журнале, что ли?
— Да не-ет! — на том конце трубки сильно удивились. — Гонорар за материал. Вы же у нас публиковались? — секундная пауза. — Это же Ольга Александровна Шаманова, правильно?
— Да-да.
— Я уж думала, на тёзку попала, мало ли, бывает. Ольга Александровна, после двух с паспортом вас ждём.
То что мне за мои рассказы ещё и что-то платить будут, оказалось для меня совершенной неожиданностью. Я, конечно, приехала к двум, заполнила задним числом какой-то бланк, про который в прошлом месяце в суете все забыли, и получила аж девяносто тысяч рублей. Десять килограмм апельсинов можно купить. Или три кило неплохой колбасы.
Так-то неплохо. Пять таких рассказов — и средняя зарплата по России, считай, в кармане. Другой вопрос в том, где их с такой частотой публиковать? Мда. Да и хочу ли я по редакциям бегать, я пока тоже чётко не определилась.
06. ОГЛУШАЮЩЕЕ
ЕЩЁ ПРО БЛАГОУСТРОЙСТВО
С денежками в этом месяце было не хуже, даже, пожалуй, чуть побольше, чем в предыдущем. С другой стороны, и зарплаты подросли — охраннику, администраторше Шуре, уборщице, так что практически то на то и вышло. Я жутко паниковала, что летом мы будем работать практически на самоподдержание — кружков-то не будет, и торопилась пока есть возможность закупить всякое подряд для следующего года. Может, иногда даже и не совсем то, что нужно — опыта-то у меня практически не было, хорошо, хоть Алина, англичанка наша, успевшая поработать в похожем центре, кое-что подсказывала.
Я обзеркалила меньшую торцевую стену большого зала. Тоже прилично вышло, всё же семь метров там ширина.
Купила три больших белых доски под маркеры и магниты, на стенку вешать — в кабинеты. Хотела взять двойные, под маркеры и мел, но как раз Алина сказала, что если есть возможность писать маркерами, мелом практически никто не пользуется, а доски эти дорогие — зачем платить вдвое больше?
Девки с парикмахерской сказали, что вокруг нас ошиваются какие-то подозрительные личности, и мы с папой, поразмыслив, подключили охрану с пультом. Мне это обошлось примерно в четыреста тысяч (и будет также обходиться каждый месяц), зато теперь у нас есть тревожные кнопки, и в случае чего ГБР должна примчаться в течение восьми минут (как меня уверили, это максимум).
Прикинув, что следующий месяц может оказаться последним жирным перед летом, я начала искать муфельную печь. Хочу глиняный кружок, и точка! Правда, муфельная печь — вовсе не то, что в нынешнем Иркутске было ходовым товаром. Единственная контора, которая могла бы решить мою проблему, сидела в подвальном помещении бывшего завода «Эталон» и поставляла по большей части станки для полукустарных производств. Ну и муфельную печки тоже могли привезти.
Под заказ.
Предлагаемые ценники меня несколько отрезвили. Из всех вариантов на зачернённых отксерокопированных фотках более-менее подходила мне одна модель, внутренней вместимостью аж с ведро.
Шесть с половиной мильёнов*! Уверяли, что это очень прилично (в смысле — дёшево). Двадцать процентов предоплата. Месяц на доставку без гарантии сохранения цены. То есть, на сколько за этот месяц может вырасти ценник, никто из их сотрудников конторы-доставщика предположить не мог.
*Примерно четырнадцать
средних человеческих зарплат.
Зашибись, вообще!
Эти циферки снова повергли меня в уныние. Но посидев и погрустив, я решила, что воспользуюсь уже однажды сработавшим методом: начну спрашивать всех подряд знакомых и малознакомых, нет ли у кого-нибудь хорошей печи, которую они хотели бы загнать задёшево?
Стратегия сработала! Преподавательница с кафедры дизайна (не наша, с дневного обучения) сама явилась к нам на практическое занятие ради такого случая:
— Ты же Оля, да? С детским центром?
Я отвлеклась от своего макета:
— Я Оля. С центром, всё правильно, — ну, если не вдаваться в подробности.
— Это ты искала печку муфельную?
— Искала, — сразу согласилась я. — И всё ещё ищу.
— Послушай, тут ситуация такая… Знаешь, на Синюшке есть художественное училище?
— На Синюшке? — страшно удивилась я. — Оно же всю жизнь в центре было?
— Нет, не то. То для художников такого… более классического направления. А это — декоративное. Художественные росписи. Может, видела на ярмарках — доски расписывают, тарелки?.. — она с надеждой посмотрела на меня.
— Погодите. Какое всё это имеет отношение к муфельной печи?
— Ну… — преподавательнице почему-то было неловко. — Видишь ли, руководство приняло решение часть образовательных дисциплин перепрофилировать. Фарфоровая фабрика в Хайте́закрылась, может, ты слышала?
— Ну-у, это да. Китайцы вон дешёвый расписной фарфор тоннами везут. Нерентабельно стало.
— Вот-вот! — оживилась она. — Выпускникам с керамики, фактически, идти некуда. Руководство приняло решение часть декоративных направлений переделать под менеджмент в сфере искусства. А гончарку ликвидируют, в помещении цеха конференц-зал будет.
— Погодите. Если у них прям большое направление было, так там, наверное, и печи огромные? Мне промышленную не надо! Мне её даже поставить некуда будет!
— Нет-нет! — всплеснула руками преподша. — Там примерно размер… ну, вот покороче стола и чуть пошире. Может, сантиметров на десять повыше.
— А внутренний объём? Десять литров?
— Нет, побольше. Пятнадцать или восемнадцать, я сейчас точно не помню.
— И какая цена?
Она занервничала.
— Ну… миллион.
В общем, большое начальство площади по-новому растаскивает, а остальные успевают урвать кто что может. Зная, на какую нищенскую зарплату живут преподаватели, я даже винить их не могу. Но морду следовало сделать кирпичом.
— Бэушная… Ну, я даже не знаю…
— Да им всего два года! Новёхонькие!
— А интенсивность эксплуатации в условиях училища? Да ещё особо одарённых студентов со счетов списывать не будем, которые способны сломать всё что угодно, даже стальную болванку.
Тут она поморщилась. В студентах уверены были все. Я сделала вид, что сильно сомневаюсь (к тому же, я таки сомневалась, пусть и не особенно сильно):
— Восемьсот. При условии вашей доставки, подключения и проверки. В противном случае проверка на месте и вывоз наш, но больше полмиллиона не дам.
Вот я жлобяра. Но точно знаю, что никому эти печки нафиг кроме меня не нужны.
Тётя закусила губу, что-то прикинула:
— Давай девятьсот?
— Восемьсот пятьдесят, крайняя цена.
— Когда привезти?
— Да хоть завтра! Деньги сразу, при условии, что аппарат исправно работает.
— Всё работает! — она прижала к груди руки и выпучила глаза.
— Проверить надо, — и тут меня озарило: — Так, может, у них там ещё что полезное есть, раз учебный цех закрывают? Гончарные круги или что-то в этом роде?
Глаза преподавательницы снова округлились:
— Я спрошу!
— Если что, везите сразу. Сторгуемся. Инструменты, может, какие-нибудь. Приспособления… Да вообще, что там у вас ещё есть интересного.
Не знаю, зачем я это ляпнула.
Назавтра, к оговорённому часу, к моему замечательному центру подкатил видавший виды японский грузовичок, в котором стояла и печка, и какие-то столы, собранные из струганного, но никак больше не обработанного дерева, уляпанные глиной полки и полочки, пыльные кули и хрен пойми что ещё. Страшная куча, в общем.
— Здрассьте, — опасливо осмотрела этот перфоманс я. — Вы как будто переезжаете.
Прям на свалку, ага.
— Ну, вы же просили что-нибудь интересное! — из машины выскочила бодрая тётя. — А тут всё для гончарки нужное! Смотрите…
