Скажи, что любишь (СИ) - Дюжева Маргарита

К счастью, рядом Ленка, на которую мужская бронебойная харизма Смолина не действует вообще никак. Она незаметно дергает меня за рукав и взглядом показывает в сторону, предлагая валить, пока дракон занят более важными делами.

Я киваю.

Мы подгадываем момент, когда возле нас оказывается большая шумная компания. Человек десять. В основном парни. Один из них в шапке деда Мороза, у второго Снегуркин кокошник с длинной серебристой косой. Им весело, они никуда не торопятся и передвигаются бестолковой кучей, занимая всю ширину дорожки.

Убедившись, что Кирилл занят своими мега-важными переговорами, Ленка шипит:

— Пора, — и тянет меня в сторону.

Мы успеваем вклиниться как раз перед этой компанией, используя ее как живой щит.

— Давай, давай, давай, — Ленка буквально волоком тащит меня вперед, а я неуклюже шагаю за ней, на ходу придерживая живот.

На фиг мне такие забеги на сроке в семь с половиной месяцев? Но времени на ворчание нет, я старательно двигаю копытцами и не жалуюсь. Важно только одно – унести ноги подальше от Кирилла.

И нам это удается. Компания выдавливает нас к каруселям, и мы ныряем за поворот.

— Стой тут! — подруга буквально приставляет меня к стене ярко раскрашенного вагончика, а сама выглядывает из-за угла, — все в порядке. Наш побег остался без внимания. Кир все еще разговаривает, а его Куричья Жопка грустно мнется в стороне, и ей точно не до нас. Ты как?

— Чудесно, — пыхчу я, поправляя сползшую на глаза шапку, — теперь бы отдышаться.

— Будем считать это экстремальным фитнесом для беременных.

Такой себе фитнес. Я отлипаю от стенки, выпрямляюсь, тру свою бедную поясницу, а Ленка подозрительно наблюдает за мной:

— Что даже слез не будет?

Я искренне удивляюсь:

— Зачем? Мы друг другу чужие. Он мне ничего не должен. Я ему тоже. К тому же слезы у меня теперь в остром дефиците.

— Это радует, — Ленка чихает, а потом трет варежкой под носом, — а то зимой со слезами всю физиономию обморозишь. Отпаривай тебя потом.

Подружка как всегда неподражаема. Я даже улыбаюсь, хотя улыбка получается нервной. Я все еще чувствую присутствие Смолина.

Между нами уже пара сотен метров, а меня все колбасит и щеки калит, стоит только вспомнить светлые глаза. Когда-то я от них была без ума, теперь мне до одури страшно, что они снова начнут являться мне по ночам.

— Значит так, — Лена сурово подбоченивается и произносит генеральским тоном, — нам надо выработать план. Задача максимум – тихо и без приключений свалить из парка. Задача минимум – просто не попадаться Кириллу на глаза.

— Выход там, — указываю куда-то налево.

— Вообще-то там, — подруга кивает совсем в другую сторону, — штурман из тебя никудышный.

— Я и не претендую. Давай, просто уйдем.

— Ага, только высунемся, и твой ненаглядный навстречу. А у тебя серебряный пуховик издалека светит. Надо по уму как-то сделать, а не ломиться на авось.

Мне кажется, что она усложняет, но играть в агента ноль-ноль-семь не мешаю.

— Мелкими перебежками, от укрытия к укрытию. Смешиваясь с толпой, — она фонтанирует бредовыми идеями.

— Кто-то пересмотрел боевиков и фильмов про ниндзя?

— А еще надо поменяться одеждой! Раздевайся! Срочно, — с этими словами начинает торопливо расстегивать свою курточку.

— Ленок, — я вздыхаю, — это прекрасная идея. Только ты не учла, что у тебя размер М, а у меня XXXL. И твоя курточка мне только на голову разве что налезет.

Она опускает взгляд на мой живот:

— Блин, — застегивается обратно, — маневр не удался.

Я развожу руками:

— Увы.

— Ладно, обойдемся без переодеваний. Я что-нибудь еще придумаю.

Мне уже заранее страшно. Так страшно, что трясет. Нервы натянуты до предела, сердце выдает тройной бит. Мне жарко и одновременно холодно, и больше всего на свете хочется оказаться дома, на любимом диване, с головой спрятавшись под одеялом.

Тем временем Лена снова подкрадывается к углу, выглядывает и с тихим «Ой» ныряет обратно.

— Что?

— Сюда прутся!

Я даже чухнуться не успеваю, как она проталкивает меня в проход между двумя вагончиками. Там все завалено какими-то коробками, доверху набитыми мишурой, и брезентовыми покрышками для сидений. В самом углу, уныло привалившись к стене, пристроился костюм уродливого клоуна.

— Лена!

— Цыц! — задвигает проход клоуном и прилипает к щели у него под подмышкой, — уже близко.

— Снова под ручку? — невесело кривлю губы.

— Ага, сейчас, — фыркает она, — прилипала точно готова на нем повиснуть и облобызать с ног до головы, а он держит ее на расстоянии. Просто отодвинул в сторону и пальтишко свое дорогущее отряхнул. Надо же, барин какой.

Я в отличие от подруги совсем не удивлена. Это вполне в духе Смолина – держать на расстоянии.

— Все. Идут! — поднимает указательный палец, призывая к тишине.

Я не хочу ничего говорить, но хочу видеть. До тряски. Поэтому пристраиваюсь у дырки под второй подмышкой.

Сначала перед глазами только пустая дорожка и ущербный лебедь соседней карусели. Потом хруст снега под чужими шагами, и в зоне видимости появляется Смолин со своей губошлепиной.

Ленка права — они рядом, но на расстоянии. Он идет, заправив руки в карманы, а девица мается рядом, тяжко вздыхая и поглядывая на него с откровенной надеждой.

— Кирюш, может покатаемся?

Меня передергивает. Мне никогда не нравилось это приторно-сладкое «Кирюша». Смолину оно подходит, как козе пятая нога и хрен между рогов.

Ему тоже не нравится. Настолько, что он останавливается аккурат напротив нашего наблюдательного пункта.

Я не дышу, Ленка, судя по всему, тоже. Стою, согнувшись буквой «г» и даже боюсь моргнуть.

— Оля…— он разворачивается к ней, и в глазах плещется холодное предупреждение.

Сейчас, самое время заткнуться и не провоцировать, но мисс Губа не понимает этого.

— Ну, что Оля? — капризно упирает руки в бока, — я думала, мы с тобой отдохнем. Погуляем. Может на коньках покатаемся.

Смолин…На коньках… Смешно… Она бы ему еще карусели предложила.

— …Или на каруселях.

Закусываю губы, чтобы не прыснуть.

— Ты ради этого меня заманила сюда? Устроила целое представление, чтобы покататься на колесе обозрения?

Дура она. Ой, дура. Он же не беспечный добродушный мальчик, с ним такие фокусы заранее обречены на провал.

Где же ты таких тупиц находишь, Смолин?

— Я просто хотела погулять, — канючит она.

— Гуляй. Я пошел.

— Кирилл! — она возмущенно топает ножкой, — не смей меня тут бросать!

Ой, дурында. Он сейчас тебя по всем фронтам бросит. У него же на лице крупными буквами написано, что ты его задолбала.

Ольга или читать не умеет, или свято верит в волшебную силу Великих Губищ. Надувает их еще сильнее и обиженно произносит:

— Мне так хотелось провести с тобой хороший вечер, а ты со мной даже не разговариваешь.

Я очень сомневаюсь, что он завел ее ради доверительных бесед.

— Разговариваю, — Смолин со скучающим видом оглядывается. Все, ему надоело, окончательно.

— Нет, — девка снова топает ногой, — не разговариваешь! И не смотришь! Не замечаешь, будто я пустое место. Да, ты даже той беременной корове у катка уделил больше времени чем мне!

Я зажимаю себе рот, а Ленка прикрывает ладонью глаза.

Все. Кабзда. Полная и всеобъемлющая.

— Какой корове? — устало вздыхает Смолин.

До него еще не дошло, но это ненадолго. Он парень сообразительный, тем более рядом такая ответственная помощница. Все заметит, все подскажет, обратит внимание на то, что осталось без его внимания.

— Такой! — сердится Ольга, — в пуховике блестящем.

Кирилл смотрит на нее, как на дуру.

Давай, Смолин! Она же надоела тебе хуже грыжи. Скажи, что больше не хочешь слушать всякий бред, пошли ее, как ты можешь.

— Булки она еще жевала! К ней потом подруга подошла высоченная, в зеленом, как кузнечик переросток.

Ленка шипит, а я тяну ее за рукав, пытаясь погасить запал. Не хватало еще разборок!