Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Слово он сдержал. Если в других классах ученики обычно ненавидят физику и химию, то у нас все шли на историю как на казнь. История действительно стала для нас особенным предметом – предметом всеобщей ненависти. Мы ненавидели дни, в которые проходит история, а она была аж дважды в неделю. Ненавидели Игоря Валерьевича. Ненавидели учебники и тетради. Мы ненавидели колонии в Северной Америке и Великую французскую революцию, нена видели Наполеона, Тюдоров и Стюартов, Пруссию, Викторианскую эпоху, Кутузова, Союз спасения, Табель о рангах, Пестеля и Муравьева. Но самое страшное – класс возненавидел и Женьку. Ополчились на него не сразу, способствовало этому несколько событий.
Как-то Игорь Валерьевич так достал класс, что все сговорились бойкотнуть его урок: дать наконец понять, что подобные методы работы – отстой. Но полноценного бойкота не получилось – историю прогуляли все, кроме Жени. С урока Женя ушел с тремя пятерками, а у всех остальных вместо энок стояли двойки. Да и вообще, у Жени особых проблем не было. Все зубоскалили: «Ну конечно, тянет сынка». Но я знала, что это не так. Просто отец по части истории Женю здорово вымуштровал, дома над учебником Женя сидел побольше других, так что его оценки были заслуженными. Только вот, кроме меня, в это никто не верил. Все считали, что Женя получает пятерки по блату, и ужасно бесились. Игоря Валерьевича боялись, никто не мог даже слова пикнуть на уроке. Зато многие отрывались на Жене.
В восьмом классе к нам пришла сразу целая группа новеньких – обидчивых и озлобленных, из любителей травить слабых. Историк почуял новых жертв и вылил на них ушат позора. Вскоре они узнали, что этот демон из преисподней – Женькин отец, и Женька стал уже их жертвой. Они окончательно определили его судьбу: стали открыто издеваться над ним, подначивая других. Тех парней было человек пять, и все они, слава богу, ушли из школы после девятого класса. Но остальные вели себя не лучше. В основном они просто наблюдали: что будет? Как Женя отреагирует?
Чай Жени в столовой солили, учебники рвали, в рюкзак бросали окурки, на стул разливали клей. Когда я стала защищать Женьку? Сразу, как только поняла, к чему все идет. Больше всего на свете я ненавижу конфликты. Почему люди не могут жить в мире? Неужели им больше нечего делать, кроме как выяснять отношения?
Я пыталась убедить класс в том, что Женя получает пятерки заслуженно и не виноват в том, что для остальных история похожа на ад. А то, что он защищает отца и встает на его сторону, абсолютно нормально, они же семья, и жить Женьке с ним, а не с одноклассниками. Но меня никто не слушал. Нам было всего по четырнадцать-пятнадцать лет, мы плохо умели решать проблемы и не видели полутонов.
Настроение Жени тоже менялось кардинально. Общение с ним напоминало бесконечные киндер-сюрпризы – никогда не знаешь, чем все обернется. Может, день пройдет хорошо и мы будем гулять, держась за руки, и затем на последнем ряду кинотеатра Женя никому не даст забрать у меня четыреста тридцать девятый поцелуй, а в ночи будем обмениваться по телефону забавными мемами и нежными любовными сообщениями… А может, поссоримся из-за ерунды, он в очередной раз заявит, что я ему не нужна, и прогонит меня, и вечером я буду реветь в подушку. Вот вчера все казалось нормальным: мы были зашибись какими друзьями, он плел мне косу и, так как не было заколочек, держал несколько от деленных прядей в зубах. А сегодня все изменилось: я хочу к нему подсесть, а он молча демонстративно отсаживается. И все это – при одноклассниках. Они смотрят на меня и то ли осуждают, то ли жалеют. В глазах вопрос: «Чего она с ним нянчится?» В такие моменты я испытывала ужасный стыд. Женя знал, как уколоть и унизить меня даже без слов. Было стыдно и за него, и за себя.
Как-то одноклассники бросили Женю в мусорный контейнер. Я хотела помочь ему выбраться, а он с такой злостью и силой отбросил мою руку, что мне стало больно.
– Отстань! – рявкнул он.
– Чего ты такой? Я помочь хочу!
– Мне не нужна твоя помощь!
Женя выбрался сам и, не смотря на меня, пошел. Я догнала его.
– Злись на кого угодно, но не на меня, понятно? – бросила я ему.
Он остановился, развернулся и злобно сверкнул глазами:
– Так чего ты меня терпишь?
Эти его слова повергли меня в шок. Я прочитала их как «Давай расстанемся». До этого между нами не было ни намека на то, что мы однажды сможем расстаться. И вот это произошло. Я испытала сильнейшую боль. Осталась стоять на месте, растерянная. Не могла найти нужных слов. Женя еще какое-то время злобно на меня смотрел, будто винил меня в своих бедах, и ждал ответа на свой вопрос. Не дождавшись, махнул рукой и ушел. В этот раз я не стала его догонять.
В ту ночь я много плакала. Но решила, что останусь с Женей несмотря ни на что. Ему очень плохо, и поэтому он сказал эти обидные слова.
Женя извинился на следующий день. Подошел ко мне в школе, без приветствия крепко обнял и долго не отпускал.
– Орлик, Орлик, Орлик. Прости, что вспылил, – шептал он мне на ухо. – Я такой придурок. Ты у меня одна, единственная, самая замечательная, самая красивая. Единственный человек на всей земле, кто мне сейчас действительно нужен.
И от этих его слов я окончательно растаяла.
Он отстранился, взял мое лицо в ладони и стал покрывать его поцелуями. И тогда я решила, что не оставлю его в беде. Даже если он наговорит мне кучу гадостей, даже если будет гнать от себя прочь. Я нужна ему, а чувство, что ты кому-то нужен, невероятно поднимает дух и дает силы. А через день, наговорив мне много обидных слов, он снова меня прогнал…
Я ругала себя на чем свет стоит. Повторяла, что нормальные люди в такие ситуации не попадают. Хотелось оставить его: пусть живет как хочет и со своими проблемами разбирается сам. Но что-то мешало – наверное, воспоминания, ведь хороших часов у нас было больше, чем плохих. И вафли с нутеллой, которые он так
