Измена. Закрывая гештальты (СИ) - Шабанн Дора
— Что есть, то есть. Но мы же прекрасно понимаем, что женщины, в том случае, если они незаслуженно обиженные, могут позволить себе некоторые вольности, — шеф отбросил вейп в сторону и наклонился ко мне через стол.
Я отшатнулась, скривилась:
— Поступать таким образом — себя не уважать.
Жутко захотелось встать и уйти. Вот прямо сейчас. Под этим липким нахальным взглядом.
— Ну что вы, Арина Егоровна, знаете же, что мудрость народная говорит: «Хороший левак укрепляет брак», — начальник протянул мне конверт и папку «В работу» с входящей корреспонденцией.
Обрадовалась, что можно покинуть это место, где воздух начал потрескивать и дышать стало трудно.
Встала, забрала документы:
— Категорически с вами в этом не согласна.
Кивнула и вышла.
Конверт был без опознавательных знаков, значит, ничего срочного. Подождет.
Пока разбиралась с входящими задачами, прошли и обед, и перерыв на чай. Мимо меня.
Я бы и конец рабочего дня пропустила, но у меня же есть «помощь зала».
В телефоне образовалась мать моя, Алена Ивановна. И начала традиционно. С наезда:
— Арина, ты с ума сошла разводиться? Что это ещё за глупости?
— Мам, он мне изменяет. Я с ним больше жить не буду, — завершая рабочие процедуры и собирая вещи, я особенно не задумывалась над политкорректностью и матушкиной тонкой душевной организацией.
Но Алена Ивановна всегда способна меня удивить:
— Подумаешь, изменяют, эка невидаль. Арина, детям нужна семья. Полноценная. С отцом и матерью.
— Детям нужна семья, где друг друга уважают, это будет для них примером достойного поведения. Разве не так ты меня учила?
— Мне кажется, ты вообще меня не слушала. Ты должна быть умнее, гибче, терпимее.
— Я достаточно терпела равнодушие и пренебрежение столько лет, мама. Достаточно. Есть вещи, которые не прощают.
— Ну и дура. Разведёшься, на нас с отцом не рассчитывай.
— Я тебя услышала, — а там уже короткие гудки.
Вот и поговорили.
Что же, пора домой.
Там дети. И вероятно, очередной трындец.
Глава 11
Маленькие детки и большие манипуляторы
'Если ты любишь что-то — отпусти.
Если оно твоё — оно вернётся'
Габриэль Гарсиа Маркес
Вечером в среду мы с Ромой в кабинете говорили о разделе имущества.
Это, конечно, странно.
Делить телевизоры, ноутбуки, мультиварку и прочее с человеком, с которым провела большую часть жизни.
Как раз дошли до кофеварки, вернее, кофе машины, которую муж мне подарил.
Тут я некстати вспоминаю ее историю, и меня начинает реально потряхивать от злости.
Этой адской машине завидуют все наши знакомые и родственники. Ну и мне, соответственно, потому, что это чудо техники на позапрошлый Новый год мне подарил любимый муж: трендовая, модная, навороченная, супер-пупер.
Ничего, что я на самом деле сумку хотела? И даже показала, какую именно, когда в магазине были.
Но кому это?
Так что дедушка Мороз, в лице дорогого супруга, подарил мне на праздник дорогущую мега-кофе машину.
Самый «сладкий» в этом нюанс — кофе, сваренный из зёрен, я не пью.
Совсем.
Смотрю, как Рома кивает и с барского плеча будто бы стряхивает:
— Это подарок, Арина, так что кофе-машина твоя.
Конечно, она мне ни за каким не сдалась, но мужу надо продемонстрировать широкий жест.
Как я умудрилась забыть, что он по молодости был знатный выпендрежник?
Тут дверь открывается, как от пинка, и в кабинет влетает пышущий негодованием Константин Романович.
Сын, как и его батюшка, не разбираясь, с места в карьер, спешит выплеснуть претензии:
— Мама, как ты можешь? Я тебя такого не ожидал, а как же все твои слова о ценности семьи?
Да, не так я хотела этот вопрос с ребенком обсудить, но что же. Аргументы у меня вроде были.
— Милый, дело в том, что в основе Семьи лежат такие чувства, как доверие и уважение. После того, что сделал твой отец, доверия и уважения у меня к нему нет.
Глаза сына полыхают негодованием:
— Ты женщина, ты всегда говорила, да и бабушка тоже, что женщины должны быть мудрее.
Пока я вдыхаю, тут вдруг влезает Рома:
— Да, это именно твоя мама хочет со мной развестись.
Нет, это просто охренеть по полной программе. Вот куда ты, потаскун старый, лезешь?
На лице сына появляются отвращение и обида:
— Ах так, хорошо! Тогда я не хочу жить с тобой! Я буду жить с папой!
Хлопнул дверью и умчался.
Вот зачем было его доводить, а?
Рома потер руки довольным жестом и ухмыльнулся:
— Ну, раз такое дело вышло, и вы с Леры остаетесь вдвоем, а мы с Костиком, тогда, дорогая, квартиру делим пополам.
О, откуда ветер дует.
— Офигеть, да, Роман Николаевич, а дно-то все глубже. Но раз пошла такая пьянка, тогда пополам делим и машину.
Мне не хватает времени осознать, обработать всю валящуюся на меня информацию. Понять эту чертову многоходовку, развернутую моим пока еще мужем. Но дышать вновь становится нестерпимо тяжело.
А ведь раньше я была готова отдать ему машину. Но не теперь, когда он спровоцировал ребенка, зараза такая.
— С чего это вдруг, я же на ней езжу? — ах, какое недоумение!
И ведь повелась бы на это даже год назад, лопушка.
— Это совместно нажитое имущество, и раз уж мы все делим пополам, то давай и машину тоже, — скрипнула зубами и хрипнула пересохшим горлом.
— Раньше ты не была такой мелочной, Арина.
Раньше.
Да, я была хорошей, удобной, терпеливой. Без претензий, возражений и споров.
Раньше.
Была.
Пока ты не решил отнять у меня сына.
Теперь я засуну в одно место свое воспитание и терпение, Роман Николаевич.
Ты пожалеешь, обещаю.
— Подумай, как устроить сыну логистику со школой и тренировками. Данные его учителей, врачей, тренеров и сокомандников с их родителями я тебе передам. Так же как и расписание уроков, практики, турниров, сборов, медосмотров.
Ухожу, осторожно прикрывая дверь в кабинет, хотя хочется разбить ее об косяк, и оставляю задумчивого мужа складывать вещи в коробки.
Сын обнаруживается в своей комнате, где бросает в тренировочные кофр, рюкзак и чемодан вещи из шкафа и с полок. Летит все подряд и как попало.
— Костя, я принимаю твое негодование. Но понимаешь ли ты, что тебе придётся жить с отцом его Ольгой?
— С фига ли? — красный нос и заплаканные глаза показываются из недр шкафа.
Бедный мой зайчик, но утешать его нельзя, ибо начнется песня, про то, что «жалость — унижает».
— Потому что это папа завел себе новую любовь. Пока мы будем разводиться и делить имущество, папа будет снимать квартиру, в которой планирует проживать с Ольгой, — стараюсь говорить спокойно, хотя слезы обиды близко и голос изрядно сел.
Кот вскидывает на меня зло блестящие глаза:
— Я знаю, зачем ты это говоришь! Но я не буду жить с тобой. Ты — обманщица.
Как же больно — больно — больно.
Уговариваю себя, что он ребенок, не понимает.
Но причинять страдания это непонимание ему не мешает, увы.
— Это твое мнение. Ты имеешь на него полное право. Также обращаю твое внимание, что бабушка Арина и дедушка Егор мою идею не поддерживают, поэтому ты вполне можешь пожить у них.
Сын фыркает, подхватывает вещи и устремляется в прихожую, куда как раз уже выбрался Рома с двумя большими коробками и чемоданом.
— Пап, поехали, — бросает в пространство Константин, влезает в кроссовки, набрасывает куртку и забирает свои вещи.
Муж издевательски мне кланяется, выталкивает ногой в дверь чемодан и выносит коробки следом.
Дверь хлопает.
Все.
Рома с Котом ушли.
Через некоторое время обнаруживаю себя на кухне за ноутбуком.
Сижу, гляжу в экран, но ни писать, ни читать не могу.
Не могу ничего.
Смотрю в пространство, и беззвучные слёзы текут по лицу, потому что это очень больно.
