Необузданные Желания - Джей Ти Джессинжер
Открыв ящик квадратного деревянного комода в центре комнаты, я нахожу идеально сложенные белые майки. В другом ящике лежат идеально сложенные хлопчатобумажные трусы, как черные, так и белые. В третьей я нахожу черные футболки, тоже сложенные так, словно они выставлены на продажу в магазине.
Похоже, Деклан немного придирчив к выбору одежды.
Что просто фантастично, учитывая, что скоро все это будет залито кровью.
Я снимаю юбку, рубашку, жакет и трусики и натягиваю пару белых плавок. Они слишком большие и смотрятся на мне, как подгузники, но кого это сейчас волнует. Затем я снимаю с вешалки одну из его белых рубашек. Когда надеваю ее, она доходит мне до середины бедер. Закатываю рукава и как раз продеваю последнюю пуговицу в отверстие рядом с подолом, когда позади меня раздается голос.
— Чем это ты здесь занимаешься?
Сопротивляюсь инстинктивному желанию удивленно обернуться. Вместо этого я на мгновение останавливаюсь, затем оглядываюсь через плечо.
На Деклане один из тех одинаковых черных костюмов, каких полно в его коллекции. Он прислоняется плечом к дверному косяку. Его большие руки сложены на груди. Выражение у него настороженное. У него прекрасные, бесконечно голубые глаза.
— Я в курсе, что у тебя не такая острая память, потому что ты уже старперышко, поэтому смею напомнить тебе, что не разговариваю с тобой.
Деклан задерживает на мне взгляд ровно настолько, чтобы заставить мое сердце замереть, прежде чем ответить:
— А я напомню тебе, что ты здесь не главная.
Разве?
Деклан, должно быть, видит, как эта мысль проносится у меня в голове, потому что выражение его лица мрачнеет. Раскинув руки, он шагает ко мне. Я не двигаюсь с места, когда он приближается. Не доставлю ему такого удовольствия.
Он останавливается в шаге от меня, так близко, что я ощущаю его запах. Так близко, что вижу, что он не побрился и что его глаза налиты кровью, и что он измучен.
— Нет, это не так.
Мы стоим так мгновение, просто сверля друг друга взглядом, пока он не хватает меня за плечо и не разворачивает лицом к себе. Его взгляд скользит по моей фигуре, задерживаясь на накрашенных ногтях на ногах, скользит вверх по моим ногам, останавливаясь на подоле рубашки в том месте, где он соприкасается с моими обнаженными бедрами.
Деклан облизывает губы. Мое сердце пропускает еще один удар. Потом еще один.
— На тебе моя рубашка. — Это утверждение, а не вопрос, поэтому я решаю, что оно не требует ответа.
После напряженной паузы Деклан поднимает руку и берет подол двумя пальцами. Он задумчиво потирает материал, на его челюсти двигается мускул. Температура в комнате снова скакнула. У меня вспотели ладони, как и подмышки, а жар, разливающийся по щекам, заставляет их гореть.
Понизив голос на октаву, Деклан спрашивает:
— Что у тебя под ней?
Дыши. Не кипятись. Он просто пытается запугать тебя.
— Твои трусы.
— На тебе мое нижнее белье? — Деклан смотрит на меня, не моргая. Я никогда не знала, что голубые глаза могут так сексуально сверкать — именно это сейчас и происходит.
Настает моя очередь облизывать губы; Деклан следит за движением языка острым взглядом хищника.
— На случай, если ты не заметил, у меня нет другой одежды.
Мне хотелось, чтобы тон голоса прозвучал холодно и незаинтересованно, только я прогадала. У меня был такой голос, будто я только что пробежала милю за четыре минуты.
Деклан крепче сжимает ладонь на моем плече. Жилка у него на шее бьется сильнее.
Срань господня, как же здесь душно. Мне нужно выбраться из этого чулана, пока не стала самовоспламенившемся факелом.
— Я отпущу тебя, когда буду готов, — бормочет Деклан.
Мое задержанное дыхание вырывается порывом.
— Тебе не стоит начинать читать мои мысли. Этого не будет, так что забудь об этом. Даже не пытайся.
— Ничего не могу с собой поделать. Ты для меня, как открытая книга. У тебя на лице все написано.
Встревоженная тем, какой хриплый голос у Деклана, какая я потная и тем, что мои предательские яичники решили устроить переворот во всей нервной системе, я качаю головой.
— Нет, не знаю. Я спокойна, как удав. Я — глыба льда. Я — кошка.
— Кошка?
— Ну, знаешь. Отрешенная. Нечитаемая.
Не разрывая со мной зрительного контакта, Деклан скользит рукой вниз по моей руке, пока не достигает запястья. Он обхватывает его своей гигантской рукой-лапищей, прижимая большой палец к точке моего пульса.
Через мгновение он тихо произносит:
— Для такой отчужденной маленькой кошечки у тебя довольно бешеное сердцебиение.
— Это свойственно семейству кошачьих. — Перестань задыхаться! Какого черта ты так тяжело дышишь? Ты звучишь, как лабрадор!
Большой палец Деклана медленно двигается взад и вперед по моей пульсирующей вене. Он переводит взгляд на мои губы.
— Хочешь знать, что происходит в моей семье, маленькая кошечка?
У меня между ног раздается голос, кричащий: «Хотела бы я знать, парнишка!» но, сделав над собой героическое усилие, я игнорирую его вопрос. Когда не отвечаю, Деклан наклоняется к моему уху и шепчет:
— Так я и думал.
— Я ни слова не сказала.
— Да, девочка, сказала. Просто не словами.
Я хочу кричать. Хочу ударить его кулаком в горло. Наступить ему на ногу, дать пощечину по его высокомерной физиономии и разорвать в клочья все дурацкие черные костюмы в его шкафу.
Вместо этого я собираю в кучку остатки достоинства и спокойно говорю:
— Как скажешь.
Деклан делает вдох где-то в районе шеи, носом трется о чувствительное местечко у меня под носом. От этого у меня по рукам пробегают мурашки.
Затем Деклан резко отстраняется и отпускает мое плечо. Он отступает назад, моргая с таким видом, словно не уверен, что на него только что нашло, а также что он лучше бы съездил себе по роже.
Деклан роется в кармане пиджака и достает сотовый телефон. Он сует его мне.
— Вот. — И делает паузу, чтобы прочистить горло, когда беру трубку.
— Мой номер запрограммирован. Если тебе что-то понадобится, напиши мне. Никакой другой номер, кроме этого, тебе не дан. В нем нет выхода в Интернет. Не пытайся связаться с кем-либо еще. — Деклан разворачивается и выходит из гардеробной.
— Подожди! — Я бегу за ним. Он уже на полпути к выходу. — Деклан!
Он останавливается в дверях. Не оборачиваясь, хрипло спрашивает:
— Что?
— Как долго ты собираешься
