Хулиган напрокат - Алёна Черничная
— Я жду твой положительный ответ. Он нужен нам обоим, Синичкина, — Ольховский широко улыбается, пока я все еще молчу.
Но неожиданно ладонь Максима тянется к моей голове. Я не успеваю ничего понять и отреагировать, как он стаскивает с хвоста на затылке резинку. Туго собранные пряди тут же рассыпаются у меня за спиной, а через секунду я совсем перестаю дышать…
Максим запускает свои ладони мне в волосы. Пройдясь пальцами от шеи к затылку, распушает свободные пряди легким вибрирующим движением. От его рук исходит какой-то нереальный жар.
У меня тут же вспыхивают щеки, ведет сознание, а кожа на затылке от чужих прикосновений словно загорается. Мои скрещенные руки как-то сами безвольно опускаются. Ошарашенно я просто пялюсь в жилистую шею Максима перед своими глазами. Точнее, прямо в ямку под выступающим кадыком, где виден спокойный пульс в венах, едва просвечивающихся через смуглую кожу.
— Тебе так лучше, Лесь, — как ни в чем не бывало усмехается Максим, расправляя мне волосы по плечам. — Толстовку оставь пока себе. Мы ж типа теперь пара.
И если я стою в полном недоумении и с пляшущим сердцем в груди, то Ольховского, похоже, ничего не смущает. Как будто он все уже решил. Вот так сразу и за двоих… Одарив белоснежной улыбкой, Максим возвращается в стены университета, оставляя меня одну на его пороге в своей благоухающей парфюмом толстовке…
***
Уставившись в потолок, уже который час в уютной пижаме в цветочек лежу бессмысленно на кровати и глажу мурчащую под боком Зоську. Время — половина второго ночи, а сна ни в одном глазу.
Все-таки Ольховский — хитрый жук. Не сплю я сейчас именно из-за его дурацкого предложения.
Хочу ли я? Мой адекватный внутренний голос твердо говорить, что это неправильно. Я не должна уподобляться всяким Майер и отыгрывать собственные неудачи, пытаясь кого-то задеть.
Только вот сегодняшние усмешки в актовом зале так и стоят в голове белым шумом. И где-то в самом мрачном уголке моей души сидит крошечное желание утереть всем нос: и Майер, и Смирнову.
Было ли мне обидно получить от него отказ? Очень. Особенно когда Максим поселил в мои мысли, возможно, истинную причину этого отказа.
«Ты слишком неприметна и досягаема»
Неужели все дело в том, что я не имею никакого отношения к слову «популярность»? Никому не важно, что я за человек на самом деле? О чем думаю, что из себя представляю…
Оболочка и имидж теперь важнее содержания?
И как оказалось, имиджа у меня как раз таки и нет…
Я ниже травы, тише воды. Я никто. И видимо, всегда была такой. Даже из подруг у меня только Богдан, с которым не всеми мыслями и поделишься. Он же все-таки парень… Пускай мы с детства катались на одних качелях во дворе.
В университете с подругами тоже как-то не заладилось. В моей группе преимущественно одни мальчики, а в студенческом совете — Майер и ей подобные.
И теперь я точно знаю, что все они за моей спиной считают меня просто чмошницей.
Обидное чувство снова колется под ребрами.
Чмошница… Скуксившись, натягиваю одеяло на себя повыше и переворачиваюсь на бок под недовольное «мяу» Зоськи.
Чмошница. А что вы скажете, девочки, если эта чмошница найдет себе компанию в виде Ольховского? Популярный красавчик же и…
Моя ехидная неконтролируемая улыбка тут же сползает на нет.
Супер. Дожили! Я Ольховского называю красавчиком… Похоже, завышенное самомнение Максима о себе еще и заразно воздушно-капельным путем.
Вздыхаю и крепче прижимаю к себе Зосю. Усато-полосатая мордочка, лежащая на одеяле, недовольно от него отлипает и делает несколько смешных чихов.
— Тоже считаешь, что слишком пахнет этим? — треплю Зоську за холку и бросаю недовольный взгляд на ту самую зеленую толстовку.
Пришлось весь день протаскаться с ней в руках и притащить ее домой. Теперь Ольховским пропахлась не только я, но и моя спальня.
Благо дедушка улетел на свою конференцию. А то пришлось бы объяснять, почему моя комната благоухает мужиком.
Закрываю глаза и стараюсь поменьше обращать внимание на запах вокруг, но каждый вдох настойчиво напоминает мне о сегодняшнем разговоре с Максимом.
Удивительно, но мой телефон молчит. Аноним777 не атакует его сообщениями. И, вроде бы, это отличная новость, но слегка настораживающая. Ольховский все же сдался или так уверенно решил, что мы будем играть в отношения?
А если все же играть?
«А как играть?» — мысленно хмурюсь я, лежа с закрытыми глазами.
Обниматься? Ходить за ручку? Или вообще целоваться у всех на виду?
Фу, нет! Только не с Ольховским!
От этой мысли я распахиваю глаза и резко сажусь на кровати. И мой взгляд снова падает на зеленую толстовку.
Надо убрать эту вонючку подальше. Отодвинув Зоську на другую сторону кровати, подрываюсь прямиком к стулу, с висящим на нем чужой вещью.
Нахожу в шкафу первый попавшийся пакет и хватаю толстовку Ольховского. И даже не дышу, пока запихиваю ее в целлофан. Но сладковато-древесный запах все равно пробирается к моим рецепторам. Фыркаю, и пакет тут же летит в самую дальнюю полку шкафа.
Только захлопнув его дверцы, перевожу дыхание.
«Спать, Олеся! Спать!» — строго приказываю самой себе.
Но глазами натыкаюсь на нижний ящик под дверцами. Мои руки сами тянутся к его ручке, а под ложечкой мигом зарождается противное скребущееся чувство.
Медленно выдвигаю ящик, в котором аккуратной стопочкой и завернутые в непрозрачный файл, лежат несколько десятков отксерокопированных листов. Их электронный вариант я уже удалила с телефона, а вот живое доказательство моего пакостного поступка все еще на месте…
Смотрю на матовый файл несколько секунд, а потом захлопываю ящик. Нет. Лучше их выбросить. Или сжечь!
Я возвращаюсь в кровать и заворачиваюсь в одеяло как в кокон. Лишь на мгновения вытаскиваю из него руку, чтобы выключить ночник на прикроватной тумбочке.
Моя спальня погружается в темноту, а я в мысль о том, что всего лишь хотела как лучше. Причем не для собственной выгоды, а для общей: моей и деда.
А получилось, как всегда…
***
Я слишком рано радовалась молчанию своего телефона. С самого утра меня атакуют сообщения Анонима777.
«Я хочу твое «Да»
«Нажми на втором ряду клавиатуры девятую и четвертую по счету буквы»
«Ну поставь хотя бы плюсик»
И к одиннадцати часам дня я получаю около сотни подобных сообщений. Ольховский прислал мне пример слова «ДА» на десятках разных языках вплоть до чешского.
Это чтобы я выбрала понравившееся.
Но я стойко игнорировала его опусы, а заодно,
