Защитник для Веры - Ольга Дашкова
Глава 12
Вера
Как ни странно, после того, что произошло между нами с Егором, после нашего секса, кстати, первого почти за два года, я заснула очень быстро. Стоило выйти из душа, где смыла с живота и бедер его сперму, упасть на подушку, и меня накрыл сон.
Но спокойный сон длился не долго, в сознании так резко вспыхивало прошлое, отдельные яркие картинки, полные животной страсти и моего страха.
Толя берёт меня грубо, в его любимо манере, так, как его возбуждает больше всего. Я не сопротивляюсь, только подстраиваюсь под его ритм, иногда он замирает, словно смакуя происходящие, его руки становятся обманчиво нежными, а губы мягкими.
В такие моменты я терялась, но потом снова были грубые толчки, его нарочно нежные поглаживания клитора. От этого я даже иногда испытывала какое-то болезненное и неправильное по моим понятиям удовольствие.
Толя так ехидно улыбается и шепчет: «Тебе ведь хорошо моя птичка, я вижу, как тебе хорошо…не обманывай, что тебе не нравится то как я тебя трахаю, и только я буду тебя трахать…всегда».
Он безумно любил брать меня стоя, сзади, напротив зеркала или окна, запрокинув голову и жадно целуя, ловя отражение наших тел. Я, словно безвольная кукла в его руках, он подчинял меня себе, приучал к своим безумным играм. Вдалбливал в меня не только свой член, но и свои привычки, то, как ему нравится больше всего меня иметь.
Я выучила за столько времени, в какой позе лучше всего стоять, под каким углом держать спину, чтоб проникновение было достаточно глубокое для него. Я всегда была не особо эмоциональна в сексе, и Толя так бесился, когда я не произносила ни звука, поэтому я научилась стонать, кричать, лишь бы он быстрее кончил.
Иногда он забывал обо мне на несколько недель, срывался, куда-то уезжал, мне было всё ровно. Но потом возвращался, говорил, что скучал, набрасывался на мои губы, и все повторялось по кругу, его безумие и мои жалкие попытки сопротивления.
Можно ли назвать наш секс насилием? Кто-то скажет да, а я не знаю. Я чувствовала, как он сдерживается, как его животная энергия рвалась наружу, готовая меня растерзать, но он держался. Он брал меня, словно наказывая, он брал, что по праву принадлежит только ему. Он брал меня, свою жену. Разве тут поспоришь?
Мой страшный сон… его руки снова на моей шее, то сдавливают, то отпускают, мне практически нечем дышать, он душит ещё сильнее, с удовольствием и кайфом наркомана всматриваясь в мои глаза, я цепляюсь за его руки, но они так сильно меня держат.
Просыпаюсь от дикого кашля, хватаюсь за горло, дышать действительно нечем. Очень темно, сползаю с кровати, голова кружится, угарный газ проникает в легкие, в глазах слезы, они стекают ручьями по щекам. С треском распахивается дверь, яркий свет направлен на меня, и я теряю сознание.
Мне так холодно, тело дрожит, вокруг много шума, не могу открыть глаза. Кто-то кричат рядом, меня хлопают по щекам.
— Вера…Вера, очнись! — голос мужской, требовательный.
А я не хочу, ничего не хочу, не хочу снова в этот ад, телу так холодно, как тогда, в тот жаркий день. Вокруг тоже была беготня и паника, тоже выла сирена, как и сейчас, пытаюсь закрыть уши, чтоб больше не слышать её звук. Но мои руки одергивают, прижимают к чему-то горячему, снова настойчиво зовут.
— Вера, открой глаза! Посмотри на меня! Вера!
Я снова сопротивляюсь, очень холодно, прижимаю руки к своему животу, как тогда, перед глазами вижу, как через мои пальцы сочится кровь, что-то горячее разливается между ног и мне ужасно холодно.
— Вера, маленькая, посмотри на меня, Вера!
С трудом открываю глаза, передо мной Егор, на его лице испуг и злость. Он шарит взглядом по моему лицу, ощупывая его руками, заправляет волосы, вытирает слёзы. Притягивает к себе, так быстро и отчаянно целует, куда придется, губы, щёки, глаза, гладит по голове, прижимает крепко к груди.
— Все хорошо, хорошо, очнулась. Я уже не знал, что делать, Вера я чуть не сдох, пока ты была в отключке. Хорошо, что я успел, это хорошо.
Обнимаю его за шею, всхлипываю, я так благодарна, что нет никакого кошмара, что всё в прошлом, что Егор рядом. Его жаркое дыхание в висок и поглаживания успокаивают.
— Егор, почему так холодно?
— Мы на улице, и тут холодно.
Только сейчас смотрю по сторонам, горят фонари, кругом бегает охрана, из дома воет сигнализация, мы почти полуголые, Глеб сидит прямо на каменной дорожке в одних домашних штанах, я у него на руках, в шортах и майке.
— Что случилось?
— Не знаю, будем разбираться. Пойдем, надо в тепло, как ты, нормально всё?
— Да, вроде, да, — Егор пытается встать со мной на руках.
— Не надо, отпусти меня, я сама могу идти.
— Сиди спокойно, сегодня я твой герой и сам донесу спасенную мной красавицу, буду ждать награды за спасения.
Все это произносится серьезным тоном, мои сопротивления бесполезны, он так и идет, босиком по снегу, куда-то по дорожке, в сторону домика охраны. Парни расступаются, пропуская нас вперед, открывают двери. Он так и продолжает идти со мной на руках.
— Всем вон из дома, — кричит охране — пока не узнаете, что произошло не приходить сюда.
Поднимается на второй этаж, ногой толкает дверь одной из комнат, здесь никого нет, идет дальше, это просторная душевая, ставит меня прямо в нее и включает воду, она горячим потоком льёт на мою голову. Недолго думая, становится рядом, закрывая душевую кабину, ещё горячее настраивает воду. Он очень серьезный и сосредоточенный, не решаюсь ничего спросить, просто стою и смотрю на него.
Тянет меня к себе, крепко обнимает, горячие струи льются на нас сверху, обжигая кожу после холода улицы. Тело покалывает, вода стекает по нам и нашей одежде, я сама крепче обнимаю в ответ. Почему так хорошо? Почему я хочу, чтоб он спас меня от всего, как спас сейчас? Я так хочу, чтоб мне всегда было так спокойно и тепло, как в его руках.
Я снова плачу, но слезы смывает вода. Егор словно чувствует их, прижимает еще крепче. Его тело словно из камеи, провожу руками по спине, по напряженным мышцам. Кожа гладкая, очень горячая. Он всегда горячий, что можно обжечься, скорее всего, со мной так и будет.
Запрокидываю голову, провожу пальцами по лицу Егора,
