Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи
Приходит осознание, и я сажусь прямо, ненавидя страх, скользящий по моему позвоночнику. Эта девушка должна ненавидеть меня. Она, вероятно, уже знает.
– Кстати, меня зовут Сильви. Сильви Ланкастер. - В тот момент, когда она внимательно смотрит на мое лицо, она откидывает голову назад и смеется. Так громко, что я слышу, как мисс Тейлор снова шикнула на нее. – Мы никогда раньше не встречались, но я чувствую, что знаю о тебе все.
– То же самое, - признаю я, мой голос хриплый. Разговаривать с ней - все равно что брататься с врагом.
Опасно.
– О, не смотри так шокировано. Меня не волнует, что твоя мать сделала с моим отцом. - Она машет рукой, эффективно отметая все зловещие истории о наших родителях. – Наша мать была одержима желанием сделать жизнь нашего отца настолько несчастной, насколько это было возможно на протяжении всего их брака. Это был его единственный выход.
– Ты действительно в это веришь? - недоверчиво спрашиваю я ее. Как будто для нее это не имеет значения, в то время как ее брат обращался со мной как с обычной проституткой, когда мы были еще детьми. Едва подростками.
Я думаю о том, что девушки говорили о нем, и о том, как ему нравится душить девушек, когда он их целует. Несмотря на всю порочность, я заинтригована. Я бы не прочь узнать, каково это - чувствовать, как большая, теплая рука Уита сжимается вокруг моего горла, прижимая меня к стене, пока он мучает меня своим ртом?
Боже, я больна. Серьезно.
– Я прожила с ними всю свою жизнь. Свидетель катастрофы, которую они называли браком. Да, я верю в это, - торжественно говорит она. – Мой старший брат думает, что твоя мать - воплощение дьявола, и он возлагает всю вину на нее. Наша младшая сестра считает, что наш отец - это тот, кто все разрушил, и раньше ежедневно сражалась с ним из-за слабого состояния дорогой мамы, прежде чем она нашла выход.
– И что ты об этом думаешь? - Я спрашиваю.
– Они все несут ответственность за свои действия, не так ли? Они взрослые люди. Думал ли кто-нибудь о детях? Нет. Но когда кто-нибудь из них думает о детях? - Она не дает мне шанса ответить. – Они все эгоистичны. Погруженные в свои собственные маленькие мирки. Как ты думаешь, почему здесь есть школа-интернат с нашей фамилией? Чтобы они могли отправить нас всех сюда и забыть о нашем существовании.
Сильви объясняет все это таким логичным образом, что это имеет полный смысл. Я уверена, что она права. Когда они вообще думают о детях?
Никогда. Мои родители пренебрегали мной и Йетисом, когда это было важнее всего. Иначе почему он так нагло преследовал меня? Он знал, что это сойдет ему с рук.
Что ж, я показала ему.
– Твой брат знает, что я здесь? - Я спрашиваю ее, надеясь, что мой голос звучит как обычно.
– Нет. Да? Я не уверена. Мы не обсуждали тебя, и твое имя никогда не слетало с его губ при мне. Хотя мы с Уитом почти не разговариваем. Он считает меня помехой, - говорит она. В ее голосе нет ни капли обиды.
– Откуда ты узнала так много информации обо мне?
– Я взломала школьные файлы. - Она ухмыляется, пока я пялюсь на нее. – Это архаичная система. Моя бабушка могла бы взломать её, а она мертва уже два года.
Я не могу удержаться от смеха.
– Кто-нибудь знает, что ты взламываешь школьную компьютерную систему?
– Только несколько избранных. Теперь ты одна из них. - Ее улыбка слаба, глаза сверкают. – Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы с оценками в классе, дай мне знать. Я могу исправить их для тебя. - Она щелкает пальцами.
– Я получаю хорошие оценки, - успокаиваю я ее.
– Сейчас. - Она улыбается, выражение ее лица никогда не меняется, в то время как моя улыбка медленно исчезает.
Я уверена, что она видела все мое досье из Биллингтона и жадно перечитывала каждую мелочь, впитывая все эти приостановки с едва сдерживаемым ликованием. Наркотики, непристойности и секс в кампусе. Я была кошмаром. Первые два года в средней школе были трудными. Это был крик о помощи. Я хотела внимания, было ли это хорошо или плохо.
Но никто не слушал. Хуже того, они были готовы отправить меня далеко-далеко, в военное училище, как будто это могло меня исправить.
Я полагаю, что расставание с Йетисом все исправило бы, но я не хотела делать это таким образом. В одну из последних ночей, когда мы были все вместе, как семья, после того, как все легли спать, он прижал меня к себе и сказал, как сильно он будет скучать по мне, когда я уеду.
Тогда я поняла, что он поверил, что я не хочу уезжать, потому что нас будут держать порознь.
Но это было не так. Даже близко.
По крайней мере, для меня это было точно не так.
– Ты выглядишь как человек, у которого много секретов, - говорит Сильви, прерывая мои мысли.
Я моргаю, чтобы сфокусироваться на ее глазах, и обнаруживаю, что она наблюдает за мной прищуренными глазами.
– Я открытая книга, - вру я.
Она ничего не говорит. Ей и не нужно этого делать.
Потому что она мне не верит. Она и не должна. У меня есть много секретов.
И каждый из них ужасен.
...
Я спешу на урок американского правительства как раз перед тем, как прозвенит последний звонок, бросая извиняющийся взгляд на учителя, сидящего за своим столом. Я слишком сильно задержалась в библиотеке, наслаждаясь беседой с Сильви, все время чувствуя себя виноватой из-за моей связи с ее братом. Я никогда не поднимала эту тему. Она никогда не упоминала
