По его правилам - Маша Малиновская
— А сестру, я так понимаю, ты с собой брала? — внутри меня закипела злость и ядовитая обида, но мне удалось сдержать порыв стукнуть Соколову учебником по голове.
— Злат… — Таня побледнела, и я заметила, как задрожали у неё губы.
Но тут прозвенел звонок, и в класс вошла учительница. Я отвернулась к доске, игнорируя подсунутый мне под тетрадь листок с надписями. Похоже, Соколова забыла, кому она обязана статусом и своим положением в школе. Придётся напомнить.
Глава 9
— Думаешь, ты лучше других? — Соколова сложила руки на груди и сузила глаза. Опять пытается зеркалить меня. — Почему ты считаешь, что все должны делать, как скажешь ты?
На уроках сегодня я демонстративно ставила рядом с собой на свободный стул портфель, тем самым давая ей понять, что не хочу с ней общаться. Таня дождалась конца уроков, а потом нагнала меня за школой, когда мы с Настей уже выходили за ворота. Сказала, что хочет поговорить, на что я ей предложила начать прямо там.
— Я не прошу делать по‑моему, но я терпеть не могу, когда мне врут.
Для того, кто догнал меня, чтобы высказать претензии, Таня уж как‑то слишком сильно нервничала.
— Чем он тебе так не угодил — Бахурин? Тем, что проигнорировал твоё королевское величество, Злата? Не упал в трансе на колени перед королевой?
— Таня, тебе вообще что нужно? Ты догнала меня, чтобы сказать, как сильно не хочешь видеть? Может, пойдёшь уже к своему Бахурину? Уверена, он тебя очень ждёт. Вон, посмотри, как весь извёлся.
Я кивнула в сторону бокового выходы из здания школы, где на ступенях сидели парни из «Б» класса. Соколова тоже обернулась, вот только в этот момент к парням подошли две девчонки из десятого, и одна из них наклонилась и поцеловала в щёку новенького. Таня резко развернулась снова ко мне, на её щеках выступили алые пятня. У неё так всегда, когда она злится или сильно расстроена. Только мне сейчас до этого дела нет. Она лгунья и предательница.
— Ну? — я тоже сложила руки на груди и подняла бровь. — Что‑то ты не торопишься.
Настя Белова рядом притихла и с интересом наблюдала за нашей перепалкой. С ней мы тоже дружили ещё с четвёртого класса, когда нас переформировали зачем‑то всех. Но она всё же как‑то немного сама по себе.
— А может ты так злишься, потому что сама на него глаз положила?
— У нас момент оригинальных предположений? — я рассмеялась. — Нет, Таня. Криминальные элементы и уголовники меня не интересуют. Я бы и тебе советовала держаться подальше, но ты взрослая девочка, и сама можешь выбирать себе друзей и парней, чего уж.
Соколова подавилась ответом и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. Настя тоже подняла брови. В этот момент я как‑то рефлекторно бросила взгляд на компанию на ступенях. Они довольно далеко, разговоры ни наши им не были слышны, ни их нам. Но буквально на секунду Бахурин вдруг поднял глаза и тоже посмотрел на меня. Внутри стало как‑то неприятно. Но, с другой стороны, что такого я сказала? Разве соврала?
— Ты о чём? — вклинилась Белова.
— Ни о чём.
— Да врёт она всё, — хмыкнула Соколова, но уже не так напористо и уверенно. — Разве не видишь, Настя? На ходу бред придумывает.
— Ты же знаешь, Таня, я никогда не вру. Даже когда хочется. В отличие от тебя.
Разговор этот надоел как горькая редька, захотелось быстрее убраться отсюда. Да и пора уже. На завтра задали огромное количество уроков, а ещё пора начинать думать над сценарием осеннего бала.
* * *Хватило Соколовой и её независимости, преисполненной гордого одиночества, ровно на два дня. На следующий день мы классом стояли в коридоре под кабинетом информатики в ожидании учителя, когда 11‑Б вышли из соседнего от математички. Соколова было сделала шаг в сторону новенького, но он ей лишь кивнул, а сам приобнял за шею Лену из их класса. Не могу сказать, что я порадовалась Таниному жестокому облому, но этого же следовало ожидать, неужели она не понимала?
В тот и следующий день Соколова ходила как в воду опущенная, а вечером пришла ко мне домой вся в слезах.
— Златуль, прости! Он и правда козёл. Пожалуйста, мы можем поговорить?
— Я не буду обсуждать с тобой твою безответную страсть к придурку‑новенькому, — я сложила руки на груди и оперлась о косяк двери.
— Хорошо, как скажешь, — Таня шмыгнула носом и с надеждой посмотрела на меня. — Давай просто вместе поучим уроки. Или сценарий доделаем.
Я отошла в сторону, пропуская Соколову в квартиру. Видела, что до чесотки хотелось поговорить о том, о ком я запретила. И облегчать ей душу мне не хотелось. В мою‑то она плюнула. В первую очередь даже не тем, что обжималась с тем, с кем я по‑дружески просила не общаться, а тем, что так отвратительно мне наврала. Ещё и с плакатом подставила. Я даже жалеть начала, что решила помириться с ней.
На следующий день третьим уроком была физкультура. В этом году она у нас спаренная с «Б» классом. Обычно, когда на физ‑ре встречаются два класса, это вызывает трудности. Спортзал‑то огромный, а вот раздевалки тесные. Но в данном случае проблем нет, 11‑Б состоит только из восьми человек, так что особой давки в раздевалках нет.
За минуту до звонка из мужской и женской раздевалок высыпали ученики под дверь спортзала. Никому не охота тридцать раз приседать за опоздание. Начали как обычно с построения по свистку и приветствия. Затем разминка бегом по кругу в зале, упражнения на середине. Всегда находится кто‑то, кто хихикает с упражнений на вращение таза. Хотя о чём это я? Виденин. Всегда он. Придурок озабоченный.
Вообще‑то, физкультура у нас проходит в первой четверти на улице, но сегодня с самого утра лил дождь. На стадионе стоят лужи, а дорожка от него к школе превратилась в месиво. Поэтому, в качестве исключения, сегодня мы занимаемся в спортивном зале.
