Уволиться? Жениться! - Татьяна Олеговна Новикова
– Придумаем по ходу действия. – Подруга решительно стукнула кулаком о стол. – Пожелай мне удачи, сегодня в конце рабочего дня Скворцов станет моим.
Спорить с ней бесполезно, поэтому всю вторую половину дня Люда наводила марафет. Она поправляла прическу и подкрашивала губы так часто, что не успевала отвечать на звонки. Я же смутно догадывалась: это начинание ничем хорошим не закончится. Он же не прыщавый подросток, чтобы повестись на большую грудь или яркий макияж.
Не подросток же, да?
А если всё-таки поведется?
А тебе какое до этого дело, Романова?
Вечером я выложила перед боссом очередные два решения проблем из импровизированного протокола и хотела уже слинять куда глаза глядят (глядели они в сторону дома), но Скворцов остановил меня жестом.
– Останьтесь. Есть, чем заняться.
– Но… – черт, как же отказаться.
Не говорить же, что сейчас к нему пойдет моя целеустремленная подруга, которая будет флиртовать в жесткой форме, а потому моё присутствие только помешает. Люда давно уже сидела на взводе, готовая сорваться с места и обескуражить шефа глубиной декольте.
– У меня… дела… – нерешительно закончила я.
– Неотложные? – Скворцов склонил голову набок, сканируя меня очень тяжелым взглядом. Настолько тяжелым, что таким и пришибить можно точно гранитной плитой.
Его щека так близко, что можно прикоснуться по-настоящему и сравнить эмоции из ночного сна с реальностью. Интересно, а руки у него такие же грубые? Будут ли они жечь кожу прикосновениями? А губы? Если склониться к нему, как он отреагирует на поцелуй?..
АРИНА, ТЫ С УМА СОШЛА!!!
– Оч-чень.
– Идите, – смирился Максим Степанович. – Там кто-то остался?
– Ага, Людмила Петрова. Она вас ждет.
– Пусть заходит.
Скворцов уткнулся в программу на ноутбуке, и я смогла выскользнуть наружу, пытаясь заглушить адское биение сердца. Оно, казалось, готовилось выпрыгнуть наружу и зайчиком ускакать в сторону выхода.
– Удачи, – улыбнулась я Люде, и та вскочила с места, обдав меня сладкой волной.
Ну и надушилась.
Домой не хотелось. Никто меня там не ждет, кроме кота, да и этот прохвост всегда балдел от Кирилла, а меня воспринимал за домашнего раба. Но куда деваться? Слоняться до ночи по улицам в надежде, что неразлучные попугайчики завалятся спать, когда я вернусь?
Впрочем, проблема разрешилась сама по себе. Я только шагнула через проходную в сторону улицы, как телефон завибрировал.
– Арина, подожди меня! – крикнула в трубку Люда. – Я уже иду!
– Так быстро?..
– Да не стоит у него, – безапелляционно заявила подруга. – Мне надо выговориться, так что крепись.
Оказалось, что на вырез Скворцов не засматривался, пламенную речь подруги о нерадивых пользователях пропустил мимо ушей и вообще уткнулся в какую-то бумажку.
– Читает и хмыкает такой, как будто есть что-то более интересное, чем я! – возмущалась Люда. – Я уже и глазки построила, и склонилась чуть сильнее, и ручку нечаянно уронила. А он аж не отрывается от своего текста. Я всё пыталась разобрать, о чем пишут. А там чепуха какая-то. Штрихкодирование и прочая муть. Тьфу!
Мы забрали Артема со школы и долго нарезали круги по всем детским площадкам района. Люда злилась и безостановочно бухтела про молодых импотентов, а я хихикала. Хорошо, что обошлось без поножовщины – подруга просто ушла, хотя могла бы высказать всё, что думает.
– Ну, ничего, я его ещё достану. Не мытьем, так катаньем.
В этот момент телефон пиликнул, оповещая о новом сообщении. Я вгляделась в незнакомый номер.
Арина, это Максим. Мне понравилось, как вы разобрались с отсутствием штрихкодирования. Думаю, это решение можно озвучить на совещании.
Ой. С каких пор мы перешли на «Арина» и «Максим»? Ещё днем были по имени-отчеству как приличные люди. Ой-ой-ой. А откуда у него мой номер? Неужели в базе раздобыл? Какое гнусное покушение на персональные данные!
Почему тогда мне хочется глупо улыбаться, словно я получила первую в своей жизни похвалу?
– Кто пишет?
– Да так.
Не стоит признаваться во всем Люде. Во-первых, она тут же попросит телефон Скворцова для каких-нибудь мерзопакостных делишек, а во-вторых, если поймет, что «бумажки», в которые он вчитывался, были моими наработками – убьет обоих. Без суда и следствия.
– Принесу завтра пирог на весь отдел, – продолжала размышлять Люда. – Ну и ему кусочек вручу, скажу, что у меня традиция по пятницам готовить вкусности.
– Ты всерьез считаешь, что человек уровня Скворцова поведется на пирог?
– Домашний, с повидлом! Где он ещё такой попробует? – Она облизала пухлые губы, давая понять, что пирогом не ограничится.
– Мам, а мне пирог? – спросил Тёма.
– Тебе я приготовлю отдельный, котеночек. Будешь сам месить тесто?
– Да!
Она потрепала сына по волосам, а я с улыбкой подумала о том, что в погоне за мужчинами Люда никогда не забывает о ребенке. Её можно осуждать за беспорядочность в связах, но плохой матерью не назовешь.
Сын всегда на первом месте.
И это главное.
Мы распрощались на автобусной остановке, и я поехала на дребезжащем автобусе к панельной многоэтажке. Грязно-серого цвета, с ржавыми периллами балконов, этот дом давно прожил свои лучшие годы. Я помню его молодым, когда приезжала к бабушке в гости и с удивлением считала этажи. Двенадцать… тринадцать… четырнадцать…
– Бабушка, мы живем на пятнадцатом этаже? – спрашивала маленькая я.
– Да, – улыбалась та и показывала пальцем на окна нашей квартиры.
– Так высоко! – восхищалась я, задрав голову.
Бабушка скончалась три года назад, и после её смерти начал дряхлеть дом. Наверное, впервые я посмотрела на него новым взглядом в день похорон. Помню, как застыла у подъезда, подняв голову, как раньше. Всмотрелась в черноту окон. Сразу высветились все трещины, что рассекали панели. Стали видны замазанные швы.
Иногда мне казалось, что дом должен развалиться на куски, но он держится.
Сегодня в окнах бабушкиной комнаты горел свет. Почти как раньше. В груди сдавило от боли, которая не могла утихнуть долгие месяцы.
Я открывала дверь с
