Счастливое число Кошкиной (СИ) - Муар Лана

— Не, Ляль, — вступилась за отца Люля. — Трофимовой с такими деньжищами этот ее “Айфон” даром не усрался. Сходила и новый купила. А отчим просто шумиху поднимать не стал, потому что в мэры метит. Я слышала, как Ленка со своими в курилке трепалась. И вообще, может, она насвистела про кражу, чтобы новую модель купили.

— Ну да, — согласилась Ляля. — Я тоже слышала, как Трофимова жаловалась, что всем ее подружкам купили, а ей нет.

— Вот же дрянь!

— И не говори.

Лялька с Люлькой синхронно фыркнули, выражая этим свое презрение к Трофимовой и методам ее манипуляции, и захлопали ресницам, услышав деликатное покашливание:

— Кх-м… Ничего не смущает? — дядя Игорь взглядом показал дочерям на меня, но я включила полную дуру, подыгрывая:

— И чего? Купили что ли? — спросила, не замечая нарастающее изумление на лицах мужчин Корюшкиных, а Лялька с Люлькой закивали:

— Прикинь, да! — Люля что-то быстро отстучала в телефоне и развернула его экраном ко мне. — Вот такой.

— Розовый!? Фу-у-у!!! — скривилась я. — Других цветов что ли не было?

— Как не было? — Лялька поелозила пальцем, перелистывая изображения, и ткнула в ровно такой же “Айфон”, но красный. — Во! Круть же?

— Вау!

— Серега, пошли отсюда, — поднялся дядя Игорь, увлекая за собой сына и отмахиваясь от нас, как от полоумных. — Вместо того, чтобы заявление писать, они о телефонах трещат… Нарожали тугодумок…

— Ага, — поддакнул Сморчок. — Идиотки, пап. Ай!

— Поговори мне!

Лялька, продолжая сравнивать цвета последней модели “Айфона” по степени их крутости, взглядом проводила мужскую половину, и когда она скрылась в комнате, подскочила и закрыла дверь.

— Гелька, ты совсем сбрендила о таком папе рассказывать? — зашептала она. — А если бы он поехал?

— А он бы поехал! — кивнула Люля. — И мамке твоей рассказал. Хрен тебе потом, а не работа где-то кроме ее магазина.

— Да знаю я! Просто так что ли про увольнение лапшу вешала? — выгнула я брови. — Не глупее некоторых! Просто пересралась и на эмоциях вырвалось.

— Это-то понятно, что на эмоциях, — вздохнула Лялька, опускаясь рядом со мной и заглядывая в глаза. — Я бы там вообще зайцем скопытилась.

— И я, — закивала Люлька. Склонилась над столом и тихонько прошептала, — Но Сморчок прав. Надо этому Таракану лапки повыдергать. Как-нибудь так, чтобы и тебе не досталось, и чтобы ему мало не показалось, — потерла переносицу и предложила. — Давай Андрюхе с Владкой скажем?

— Совсем кукухой тронулась! — я покрутила пальцем у виска. — У Дюшки Леська и дети, плюс ипотека! У Владки с Лизой тоже скоро малыха родится и еще медовый месяц на носу. Давай, обломаем им все, — выразительно посмотрела на подруг и подтянула колено к груди, буркнув без особой уверенности. — Сама разберусь как-нибудь, только придумаю как, — нахмурилась и выдала первое пришедшее в голову. — Марку скажу! Он колеса Таркану проткнет и сахар в бензобак насыпет!

— Даже не вздумай без нас на такое идти! Прибьем! — пригрозили мне Лялька с Люлькой, обнимая с двух сторон. — Мы на стреме постоим и если что орать будем!

Такие вот у меня лучшайшие подруги — и в огонь, и в воду, и воронку подержат, чтобы сахар мимо не сыпался.

Маркушу Морковина — главаря местной банды скутеристов из четырех человек, к слову, — мы даже не искали. Тупо спустились на первый этаж и позвонили в дверь, рядом с которой ещё виднелся замазанный свежей побелкой силуэт выцарапанного на стене летящего по трассе мотоцикла. Арт-объект, символизирующий местообитание главы байкеров, нанесенный им ключом и через неделю лично замазанный. После полученных трындюлей от Пуалины Родионовны. Мама Морковина, выдающаяся во всех проекциях женщина, бдила за увлечением сына со свойственной ей наседковостью и зарубала на корню любые выкрутасы, несущие деструктивный посыл. Естественно Марка такое внимание подбешивало, но спорить с родительницей не спорил — скутер сам себя не заправит и не починит. Тот ещё кадр и лентяище, круглый год расхаживающий в косухе с нашивками всех более-менее известных мотоклубов. Даже дома Морковин таскал ее не снимая. В чем мы втроём ещё раз убедились, когда зевающая и растрёпанная гроза ночного города в куртке и вытянутых на коленках трениках открыла нам дверь. Окинул осоловелым взглядом, услышал про серьезный разговор и возможность закрыть один должок и мигом втянул всех троих внутрь несвойственно чистой для байкеров квартиры с ароматами свежей выпечки и корицы.

— Здрасьте, Пуалина Родионовна! — хором поздоровались мы с Морковиной, критично зыркнувшей на нас поверх своих очков.

— Девочки, — кивнула, убедившись, что к сыну пришли соседки, а не прошлындовки, каждой сунула в руки по куску штруделя и расчёской пригладила топорщащиеся во все стороны волосы Марка. — Совести нет!

— Мам, блин!

— Не мамкай!

— Хорошо, мам, — мигом сдулся Морковин, но затворив дверь своей комнаты первым делом навёл на голове хаос и только после этого нагловато спросил. — Чё надо, чики?

— Морковка, зубы не скаль, — осекла его Лялька.

— Покататься летом дашь? — Люлька в секунду оказалась за спиной "байкера" и оседлала его скутер в стикерах, стоящий у стены.

— Про должок помнишь? — я окончательно сбила с настроя пыжить Маркушу и для того чтобы освежить ему память заверещала, изображая панический испуг на лице. — Снимите меня! Мама! Снимите меня отсюда!

— Да тише ты! — покраснел, подтверждая небезосновательность происхождения своей фамилии, парень. — Ты обещала, что никто…

— Ага, — кивнула я. — Лялька с Люлькой не никто.

— Садистка. И врунья, — обречённо вдыхонул Маркуша, падая на диван. — Говори уже, что хочешь.

— Обещанную за молчание услугу, — ещё раз напомнила о цели визита и, внося ясность, добавила. — Четыре проколотых колеса и сахар в бензобак. Кажется, "Мерседес". Сможешь сделать?

— Ого! — присвистнул Марк. — А за что так жестоко? Топливную ж после сахара замахаешься промывать.

— А это не твоего ума дело, Морковка! Раз прошу, значит есть за что, — посмотрела на Люльку, во всю гашетку несущуюся по воображаемой трассе под надрывное "Дры-ы-ы-ынь!", и перевела взгляд на парня. — Ну?

— У меня сахара нет, — потупился он, махнув ладонью в сторону кухни. — Мамка весь извела на свои пироги.

— Принесу, — отсекла я. — Что ещё?

— И денег на бенз тоже нет, — пожал плечами Морковка. — А так я в теме.

— Писец, — протянула Лялька, шмякнула себя ладонью по лбу и уже не сомневаясь, что от Морковки никакого толку не будет, спросила. — Нож тоже принести?

— Зачем нож? — подорвался на ноги парень. Раскрыл железный ящик с инструментами, стоящий рядом с его скакуном, и, пошерстив в нем, вытащил на свет какую-то отдаленно напоминающую шило загогулину. — Во!

— Эт что? — ради интереса спросила я.

— Дырки в покрышках заделывать, — ответил Марк, но видя наши погрустневшие лица заулыбался шире. — Чикули, не кипишуйте! Такое решето наковыряю, никакой шиномонтаж не спасет!

— Уверен?

— Ага! — кивнул Морковин. Глянул на дверь и шепотом попросил, заискивающе смотря на меня и Ляльку. — Только давайте вы попросите у мамки машину, а? Она мне не даст.

— Ой, все, — Люля спрыгнула со скутера, закатила глаза и выдвинулась идти на переговоры. — Одевайся, Морковка. Гроза, блин, улиц.

М-да… Знали бы, что Маркуша пойдет в отказ, увидев какую машину мы просили его покурочить, лучше бы и не заикались. Помощи от него ноль. Ну, может, только подсказывающий шепот и предупреждающее о прохожих шиканье, с которым справится даже Сморчок.

Пока я под покровом ночи самозабвенно дырявила колеса, превращая их в решето, Лялька с Люлькой, хихикая двумя идиотками, раскурочили крышку бензобака и высыпали в горловину два килограмма сахара. Чтоб уж наверняка.

— Гель?

— Ещё две дырочки, — ответила я, заканчивая с передним колесом. Оценила результат своих трудов — немец буквально на глазах осядал к земле, — и подскочила, когда он неожиданно завелся. — Валим!