100 дней плена (СИ) - Гутовская Ирина

Не сразу замечаю, что мою шею сзади поглаживает женская рука.

Оглядываюсь. Римма. Улыбается во все свои белоснежные тридцать два зуба. Но с духами жестко переборщила, и запах слишком приторный, не такой как у Насти — утонченный, цветочный, притягательный, нежный…

Так, стоп!

— Убери, — скидываю ее ладонь.

— Ты один… — садится рядом. — Посмотрю, как играешь?

— Как знаешь, — без энтузиазма отвечаю, делаю большой глоток. Алкоголь делает свободнее от навязчивых мыслей.

Спустя час заканчиваю игру, опьянев прилично. Надоело, все не то. Располагаюсь в кресле, разглядывая танцующих полуголых девиц. Ничего не трогает в них, не заводит…

Вместо этого зрелища, прикрыв глаза, представляю изгибы роскошного податливого тела, бархатную кожу, пухлые губы, сладкие стоны…

— Черт… — выдыхаю и резко выпрямляю спину.

Опять натыкаюсь на Римму. Она настойчива сегодня. Подсела на подлокотник, в приглашающем жесте кладет руку на мой пах, что не вызывает никаких эмоций и ощущений. Не хочу ее, никого не хочу.

Глупая затея, продиктованная злостью — не стоило сюда приезжать.

— Отвали, — грубо пресекаю попытку соблазнить.

Поднимаюсь с кресла и иду наверх в поисках свободной комнаты. Просто высплюсь, а завтра поговорю с Настей, все выясню. Сейчас я пьян… Ложусь и почти сразу засыпаю.

Даже во сне вижу свою любимую девочку. И ощущения кажутся такими настоящими: пальцы, расстегивающие рубашку, брюки… Язык, порхающий и выводящий на теле узор. Губы, целующие мои губы… Но это не те губы! Не она!

Открыв глаза, вижу Римму нависшую надо мной. Ловким движением отталкиваю ее. Не рассчитал силу: она падает с кровати и, ударившись, шипит от боли.

— Я, кажется, сказал: отвали! — кричу на нее, встаю с постели, застегивая рубашку и брюки.

— Рассчитывала, ты передумаешь, — Римма поднимается на ноги, демонстрируя свое обнаженное тело.

— Не хочу тебя. Все. Забудь.

— Она приворожила тебя, что ли? Это просто секс.

«Приворожила? Заставила любить? Изменила меня?» — ну и пусть, я только «за», когда-нибудь так должно было случиться.

Римма опускается на колени и ползет в мою сторону, не отрывая глаз. Трется об меня, всем видом показывая, как хочет и готова угодить — все, что скажу. Раньше поддался бы на эту игру, но…

Хватаю ее за волосы и говорю в перекошенное лицо:

— Для тех, кто не понял, повторяю еще раз: отстань! Найди себе другой объект внимания. А меня дома ждут.

Собственные слова пронзают, словно молния. Кто сказал, что она не ждет и не рада? Ну, почему, я такой идиот?

Отпихиваю Римму. Поправляю одежду и решаю вернуться. Немедленно!

Глава 7. Не могу держать в себе

Настя

Часы показывают пять утра, а я никак не могу уснуть. Не только от наступивших болезненных «месячных», из-за чего лежу весь день, но и Матвея, который до сих пор отсутствует. Хотя представляю, где он… Увидел, что не в состоянии подняться и сразу ушел, показывая, как недоволен мной — домашняя зверушка не в форме, не в настроении и в таком виде не нужна.

Ревность обжигает изнутри, разливаясь огненными реками по венам. Становится невыносимо больно и тошно от мыслей, в которых он развлекается с другой женщиной — ласкает, целует ее… Хотя это должно быть только моим!

Впрочем, три недели одиночества, накручивала себя не меньше. Может ли мужчина столько времени обходиться без секса? Мой опыт говорит уверенное «нет», когда дело не касается людей и чувств, которыми дорожишь. А я никто, чтобы заботиться о таких ненужностях, как хранить мне верность…

«О чем я, какая верность?!» — даже предъявить нечего, имеет право… И от этого лишь больнее. Слезы текут, хочется кричать… Или скулить, выть — в отсутствие хозяина…

Если бы он только знал о моей тоске, без него было так плохо, что хотелось на стены лезть. Почти не ела, не спала, не переставая думать о нем. Так ждала его, но увидев меня в постели — разозлился. Есть слабое оправдание — не знала, когда он приедет, вернулся без предупреждений. Может, нашла бы силы в себе встать тогда? И не лежать бревном…

Входная дверь хлопнула опять, заставив испуганно вздрогнуть. Только теперь извещала о возвращении Матвея, а не бегстве в прекрасный мир удовольствий.

Вытерла слезы и села, подобрав колени к груди. Сердце бешено колотилось. К горлу подкатил комок. А от напряжения закусила губу до крови. Что он сделает? Пройдет мимо моей комнаты или все-таки…

Вошел и смотрит. Думал, сплю? Да разве я могу, когда душа не на месте…. И все время ноет.

Он приблизился к кровати. Запах алкоголя и женских духов ворвались в нос. Все подтвердилось…

Матвей этого не видит, но под одеялом мои руки сжимаются в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Именно это останавливает меня от истерик, криков, скандалов и выяснения отношений.

«Ты никто» — напоминаю сама себе.

— Настя? — его голос звучит внятно. Делает еще шаг ко мне. А я вжимаюсь в спинку кровати.

«Что он хочет?» — понять сложно.

— Настя, что с тобой? — спрашивает на удивление спокойно.

— Ничего…

От моих слов Матвей нервно передернулся, на лице отразилась… боль? Или снова обманываюсь?

— Ничего, мать его… просто ничего… — начинает злиться, громко вдыхая.

Потом откидывает с меня одеяло и резко тянет на себя за ноги, нависая сверху.

— Матвей, не надо… — упираюсь ладонями ему в грудь.

Усмехается. И схватив мои руки, фиксирует за головой. Его поведение пугает.

— Пожалуйста…

Не слушает, сминая губы в жестком поцелуе. И этот отвратительный чужой женский запах, кажется, окутывает меня с ног до головы, подсовывая картинки страстной встречи.

Пытаюсь вырваться, но разве могу справиться с ним… Слишком тяжелый, возбужденный, неуправляемый…

Он отстраняется сам, только чтобы порвать мою тонкую ночную сорочку, которой тут же связал мне запястья.

— Нет! — кричу. Да что с ним такое? Не станет ведь насиловать?

— Нет?! — кричит в ответ. — Серьезно, нет?! Ты моя! И я буду делать, что пожелаю! Не строй из себя недотрогу.

— Ты пьян! — дергаюсь в его руках. — Пусти!

Смеется и кусает оголенную грудь, оставляя следы от зубов.

— Мне больно… — слезы брызнули с новой силой.

Но Матвей, словно обезумел, продолжая пытку… Оседлал, полностью обездвижив, и терзает грубой лаской — его поцелуи похожи на ожоги от медузы. Отвлекся на несколько секунд и, разорвав на себе рубашку, потянулся к молнии брюк.

— Нет… — прохрипела обессиленным голосом.

И лишь, когда снял мои трусики, понял, почему сопротивлялась, мгновенно протрезвев в тот момент от вида крови.

— Настя… я…

Отвернулась от него, задыхаясь от слез и причиненной боли.

— Черт…

Матвей заметил результат своих трудов. Натянул на меня белье, развязал руки. И прижал к себе, баюкая… Чувствую себя безвольной куклой.

— Прости, прости, прости… Не знаю, что за демон вселился в меня. Настя! Ну, ответь! Любимая моя…

«Любимая? Я не ослышалась? Показалось?» — открыла глаза, не веря столь резким переменам.

— Прошу, не плачь… — вытирает влагу с лица. — Я идиот. Позволь загладить вину. Только скажи и все сделаю.

— Как ты меня назвал? — хочу услышать опять, вдруг обманулась, придумала успокоение себе.

— Любимая… — он нежно целует мои воспаленные веки и опухшие губы.

Боль и обида куда-то исчезли сразу. Может, неправильно, безрассудно и не должна забывать все быстро, но чувства твердят иначе, лишь бы повторял снова и снова… Любимая…

— Не смотри так, Насть… Провалиться готов от своего поступка. Стыдно.

— Любишь? — тысячу раз представляла этот момент, вернее, мечтала, и не приблизилась к правде даже на шаг.

— Люблю, — мягко улыбается, а внутри меня тягучий мед разливается от смакования этого слова.

— И в тебе сейчас не алкоголь говорит? — толика сомнений все же закрадывается.