Анна Джейн - Белые искры снега
Руки у меня хоть и не золотые, но слава Богу, растут не из того места, на котором принято сидеть, поэтому Даниил быстро научил меня разного рода хитростям в визаже и прическе и даже сказал как-то, что я смогла бы работать в этой области, пойди я учиться, но я лишь отмахнулась. У меня была совершенно другая цель — журналистика. Люди, правда, меня постоянно спрашивают, почему я учусь в таком случае на филологическом факультете, а не на журфаке, на что я всегда неизменно отвечаю, что мое личное дело, филология — это классическое гуманитарное образование, а журналистами становятся люди с совершенно разным образованием, даже технари и инженеры. Говорить о том, что я не поступила на журналистику, мне как-то не очень хотелось, а со временем поняла даже, что в том, что я поступила на филфак, есть свои плюсы. Взять хотя бы тот, что с тремя моими подругами — первыми в жизни настоящими — я познакомилась именно на учебе.
Не знаю почему — может быть, включилась моя интуиция, почувствовавшая неладное, но чем ближе был вечер, тем хуже у меня было настроение. Оно у меня вообще сумасшедшее, скачет туда-сюда без видимых причин. Добрый Данечка, строящий из себя ханжу, но вопреки этому любящий скабрезные шутки, конечно, находит этому объяснение, но я, пожалуй, не буду о нем говорить — слишком уж оно неприличное и связано с моим непосредственным общением с миром мужчин.
Обзвонив всех друзей, которые должны были приехать в клуб, я при полном параде выкатилась из дома, цокая по припорошенному снегом тротуару высокими каблучками ботинок, купленных мною недавно на одной очень классной распродаже. Правда, идти было неудобно, и я сто раз обругала себя за то, что не купила нормальную удобную обувь. Интересно, как я всю ночь на ногах проведу в клубе? Чем ближе я подходила к остановке, тем почему-то хуже становилось мое настроение. А еще раздражал снег, плавно ложащийся на мои волосы — я прямо-таки чувствовала, как он разрушает мне прическу! Я же ведь была без шапки, подумав, что она, как всегда, помнет локоны. Чем больше я злилась, тем больше шел снег и вскоре вообще началась едва ли не пурга.
Перед самой остановкой я умудрилась поскользнуться и на беду себе упасть, поцарапав колено и едва не порвав брюки. Естественно, от этого настроение у меня понизилось еще на градус. А вот температура на улице — на градусов пять, как минимум.
Нужного автобуса, который, когда не надо, ходит каждые десять минут, не было чуть ли ни час, и когда он, наконец, приехал, я казалась похожей на окоченевшую сосиску с негнущимися пальцами — даже через перчатки они сильно замерзли. Вместе с парой сотней людей, вместе со мной дожидавшихся этого маршрута, я не без труда залезла в автобус. Несмотря на отсутствие пробок, до нужного места мы ехали еще минут сорок, едва-едва плетясь около обочины и останавливаясь с поводом и без. Я все это время стояла, а не сидела, с трудом дотягиваясь до высокого поручня, а потому стала еще злее — ноги, непривычные к высоким каблукам, успели устать.
Единственное, что, вернее, кто меня порадовал, была кондукторша — веселая тетенька лет пятидесяти, с яркими голубыми тенями на веках, громким голосом и с золотым передним зубом. На широкой груди ее сверкала большая нежно-розовая брошка с каким-то цветком, который я, впрочем, плохо рассмотрела.
— Пассажиры, — командовала женщина, активно пробривая себе дорогу сквозь людской род, то есть, через тела людей своим собственным, видя, что в салон с трудом впихивается новая сотня пассажиров с остановки, — входите-входите, делайте мне план! Давайте, активнее! Женщина, поднимитесь на ступеньку! Мужчина, да-да, вы, в кроличьей шапке, пролезьте вперед!
— Куда я пролезу? — пропыхтел обладатель кроличьей пушистой шапки. — Тут люди. Я сквозь них еще не научился просачиваться.
— Тут везде люди, пролезайте! — отозвалась бойкая кондуктор. — Вот видите, получилось, а вы боялись.
— Я и сейчас боюсь, — отозвался мужчина. — Мне держаться не за что.
— Сейчас я вам помогу, — как-то угрожающе пообещала хозяйка автобуса и каким-то невероятным образом пропихнула его поближе к поручню.
— Пассажиры, проходите и рассчитывайтесь! А кто не рассчитается, тот огребет, — добавила она радостным тоном и стала пробивать себе путь дальше. Узрев меня, она вдруг подмигнула мне, вежливо отодвинула в сторону какую-то дородную женщину, протиснулась мимо двух парней и остановилась напротив меня, болтающейся на поручнях. Пока я рассчитывалась, боясь не удержаться и упасть, она вдруг сказала:
— Веселая жизнь у тебя начнется, девочка.
— Что? — не поняла я. Кондуктор пытливо оглядела меня и заявила, что я, дескать, скоро узнаю. Я, в свою очередь, подумала, что она много пьет, но благоразумно промолчала.
Всю дорогу я, зажатая со всех сторон собратьями по несчастью, точнее, по поездке, нервничала, потому как из-за дурацкого автобуса опаздывала на встречу с друзьями и боялась, что они будут стоять на морозе и ждать меня, ведь комната забронирована на мое имя, и без меня ребята не попадут внутрь. Они, правда, мне пока звонили и не писали, и это обнадеживало.
К клубу с наиглупейшим названием „Горячая сковорода“, который к этому времени уже открылся и радовал округу ярким светом неоновых огней, я подошла крайне злая. И на фирменный логотип ночного заведения — огромную якобы раскаленную сковородку, из которой вырывались малиново-красные лучи света, я посмотрела чуть ли ни с отвращением.
В голове я уже сочиняла слова извинения друзьям, которые, должно быть, замерзли, но пришла в самое настоящее изумление, поняв, что никого из них еще нет. Вот поэтому-то они не названивали мне — сами еще не приехали!
Это открытие меня не обрадовало, и я сама принялась набирать их номера телефонов. Оказалось, они все сейчас были вместе и почти что подъезжали к клубу на машине.
— Что значит почти что? — подозрительно осведомилась я у Дани, с которым, собственно, и разговаривала. Сквозь смех и вопли: „С Днем рождения!“, я с трудом услышала его ответ:
— Ну, вот так, почти, — как-то уклончиво отвечал Даня, и я нахмурилась — не зря он юлит. — Да заткнитесь вы, Наську не слышно! — заорал он шумной компании. — Дорогая, мы скоро, минут через десять. У Ранджи просто все время Танк глохнет!
Танк — большой старый, но вполне себе бодрый внедорожник „Ленд Крузер“ моей подруги Ранджи, доставшийся ей от отца, в котором могло поместиться семь человек, а при большом желании и не менее большой нужде — даже десять. Мы как-то раз пробовали. Было тесно, но весело. Однако иногда Танк вел себя плохо и почему-то глох в самое неподходящее время, хотя специалисты никаких неисправностей в нем не находили.
