Франсин Риверс - Алая нить
Сьерра встала, подошла к квилту, изумленно улыбаясь, и провела пальцами по алой нити, которая соединяла все лоскутки воедино и благодаря которой вся композиция становилась целостным, невероятно красивым произведением искусства.
— О Боже, — прерывающимся голосом прошептала она. Как она могла быть такой слепой?
«Кто Я, возлюбленная?»
— Ты Господь. Бог Вседержитель.
Глаза Сьерры наполнились слезами восторга, когда свет истины озарил ее. Поддавшись внезапному порыву, она позвонила Алексу.
— Сьерра, — произнес он хрипло, — что случилось, querida?
Она, видимо, разбудила его. Бросив взгляд на кухонные часы, поморщилась. О времени она вообще не подумала.
— Ничего. С детьми все хорошо. Со мной тоже.
— Что-то случилось. Что?
Может, лучше попросить его не беспокоиться и идти спать? Сердце ее неистово забилось, душа пела хвалу Господу.
— Можешь зайти ко мне?
— Si.
Он даже не спросил, который час. Сьерра положила трубку и провела руками по волосам. Час пятнадцать ночи! Что же он, должно быть, подумал? Смущенная, она позвонила ему снова, чтобы извиниться и сообщить, что ее открытие сможет подождать до завтрашнего утра.
Возможно, стоило потерпеть и как следует все обдумать. Поймет ли он, если она сейчас, в лихорадочном возбуждении из-за своего открытия, попытается ему все объяснить? У нее появились сомнения. Может, она слишком остро реагирует, может, ее захватили чувства? Может, это всего лишь плод ее разыгравшегося воображения?
«О Господи, о Господи».
Никто не подошел к телефону. Не успела она положить трубку, как в дверь тихо постучали.
Сьерра сделала глубокий вдох и открыла. Сердце ее дрогнуло, как только она увидела своего мужа. На нем был старый спортивный костюм и тапочки на босу ногу, темные волосы всклокочены. Он выглядел обеспокоенным.
— Прости, Алекс. Я даже не взглянула на часы, чтобы справиться о времени.
— Я уже проснулся, — сказал он, заходя в квартиру.
— Ты, наверное, подумал, что я сошла с ума, но я хочу рассказать тебе кое-что.
«О Господи, дай ему увидеть. Дай ему понять. Помоги нам! Будь тем звеном, которое соединит нас».
Алекс последовал за женой в гостиную, осмотрелся в поисках чего-то экстраординарного. Нет, землетрясения здесь не произошло. Потолок не обрушился на нее. Ничего особенного. Он озадаченно посмотрел на Сьерру.
Она подняла глаза на квилт.
— Вопрос никогда не стоял быть ли, вопрос был когда, — произнесла она, скорее для себя, чем для него.
— Когда что?
Она улыбнулась ему:
— В Писании говорится, что пред именем Иисуса преклонится всякое колено, и всякий язык исповедует Его Господом[66]. Вопрос, следовательно, в том, отдадим ли мы все Богу или вынудим Его спустить с нас семь шкур, пока, наконец, не уразумеем, что Он вершит наши судьбы.
Алекс покачал головой.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, querida.
— Сядь со мной, пожалуйста, Алекс. Я должна спросить у тебя нечто важное. — Она повернулась к нему лицом. — Это самый важный вопрос, какой я когда-либо задавала тебе. Кто для тебя Иисус?
Несколько огорошенный, он пристально всмотрелся в ее глаза.
— Божий Сын, Творец, Отец, Спаситель.
Глаза ее наполнились благодарными слезами.
— Так, значит, ты веруешь.
— Si, amor mio[67]. Еще с той поры, когда я был маленьким ребенком. Я никогда не хотел делать это предметом разговора с тобой. Твоя семья… Моя… Невозможно… Yo comprendo[68]. И потом, когда я ушел от тебя, я счел, что отказался и от Него тоже. Я не думал, что Он простит меня, что Он может…
Голос Алекса дрогнул, и Сьерре стало больно, когда она увидела глубину отчаяния мужа. Глаза их встретились.
— Но Он простил, querida. Дэннис помог мне понять это. Бог простил меня, Он вернул меня Себе. Вот почему я никогда не сдамся и буду бороться за нас. Если Он может простить нас, то Он может помочь и нам простить друг друга.
Сьерра почувствовала облегчение и радость. Она посмотрела на лоскутное одеяло.
«Бог Вседержитель, Творец, Владыка. Он есть Альфа и Омега. Мэри Кэтрин Макмюррей поняла это, и она сшила этот квилт для того, чтобы другие тоже смогли увидеть истину. Я была так слепа».
Чудо. Истинное чудо.
Алекс дотронулся до нее, то было легкое касание пальцев, чутких, нежных.
— Почему ты плачешь?
— Потому что Он — Владыка, Алекс. Наверное, я просто не понимала, что это значит. Я все время пыталась смотреть на вещи с разных сторон, училась самостоятельно принимать решения, хотела наладить жизнь. Думала, как правильно поступить, как все направить, чтобы работало так, как должно работать. А сегодня вечером, когда я смотрела на квилт, я поняла, что от меня вообще ничего не зависит, я ничем не управляю. Господь есть первопричина всего. И всегда был. Он есть Бог Вседержитель.
Она снова взглянула на лоскутное одеяло на стене.
— Мэри Кэтрин знала об этом, Алекс. Конечно, прежде чем глаза ее наконец открылись, ей пришлось преодолеть множество жизненных трудностей, испытать душевную боль. Но все-таки, в конце концов, она узнала об этом. И она вложила свое знание в этот кусок ткани, чтобы имеющие глаза увидели.
«Я так похожа на нее, Господи. Упрямая, заносчивая, и Ты, несмотря ни на что, любил меня. Спасибо Тебе за Твое терпение».
Алекс посмотрел на лоскутное одеяло, нахмурился. Когда он обернулся и вновь взглянул на Сьерру, она увидела в его глазах недоумение: не спятила ли она? Сьерра встала и подошла к квилту.
— Алую нить я заметила еще в тот раз, когда мы с мамой достали это одеяло из старого сундучка на чердаке и стали разглядывать его. Я никак не могла взять в толк, вплоть до сегодняшнего дня, почему Мэри Кэтрин выбрала именно этот цвет. Ты видишь, как она выделяется? Ты видишь, как эта нить соединяет все кусочки воедино, Алекс? Мэри Кэтрин шила каждый квадрат по отдельности на протяжении многих лет. Каждый из них отражает нечто очень важное, что произошло с ней: трагедии, рождение детей, изменения в жизни, потрясения. А вот здесь, в конце, видишь, каменная стена с этой алой нитью, свисающей из открытого окна. Я никогда не понимала этого.
Сьерра стояла, разглядывая кусочек квилта, украшенный вышитыми виноградными листьями. Кивнув, она повернулась и посмотрела на Алекса, сердце ее было переполнено любовью.
— Я прочитала ее дневник, весь, от начала до конца несколько раз. И никак не могла понять, почему она сделала этот квадратик со стеной последним во всей композиции. Она ни разу не упоминала в своем дневнике ни о какой стене. Сегодня вечером я прозрела. Эта стена Раав.
