Зеленое солнце - Марина Светлая
Оттуда добрался до кухни и выдохнул. Ляна на столе оставила записку. Сообщала об отъезде на пару дней в Левандов. Какой-то благотворительный концерт с аукционом. Высококультурный бред, которым мог озадачить только Шамрай-старший. Мысленно послав хвалу небесам и любимому дядюшке, Назар в очередной раз сунулся в аптечку. Влив в себя снова лекарства и раздобыв несколько бутербродов с чашкой чаю, уже наверх, в свою комнату, не пошел, устроился в гостиной, на диване. Врубил телевизор и ждал, когда начнет отпускать — должно же подействовать.
И снова задремал, уже под болтовню дневных новостей. А когда его разбудили, то в комнате стало совсем темно, и единственный свет — лился с экрана телевизора, где мелькали фигуры и лица людей. Какой-то сериал крутили, что ли. В телевизоре сериал, а в ушах — звонок. В дверь звонок. В дверь, которая редко бывала заперта, черт подери. В усадьбе им от кого запираться? И это значило только то, что ему снова придется подниматься с чертового дивана!
Потому, когда он открывал дверь и узрел на пороге застывшего визитера, то, едва сдерживая раздражение, рявкнул:
— Ну и нахрена трезвонить? Знаешь же, что открыто!
28
— Не крути головой. Вот так поверни, ага… — прядь натянулась в пальцах, перед глазами блеснули ножницы, Олекса пытливо глянул на нее и еще раз уточнил: — Ты уверена? Может, больше оставить, а? Это ж целых пять сантиметров.
— Отрастут, — буркнула Милана, безрадостно глядя на себя в зеркало.
— Да я понимаю, что отрастут. Так я режу? Нет?
— Фигней ты страдаешь. Режь уже! — велела она.
— Чик! — хмыкнул Олекса и щелкнул ножницами, снимая длину с пряди. Прошелся расческой, примерился и щелкнул снова. После уже не жалел, работа заспорилась, он только выкрикнул куда-то в глубину зала: — Наталь, будешь варить кофе, на меня черный. Детка, будешь?
— Не-а, — мотнула она головой. — Без сахара он противный, а от сладкого мутит.
— Ого, чего-то ты совсем уже, подруга! А с молоком там, со сливками — не? Диета?
— Слушай, ну не хочу я кофе, а? Нельзя?
— Можно, можно, только башкой не дергай! — возмутился Олекса. — Держи ровно, смотри на себя в зеркало и вдыхай воздух. Ты красивая. Офигенно красивая. Умиротворяйся, давай! Что уже случилось?
— Да ничего не случилось, — фыркнула она. — Устала. Днем съемки, ночью конспекты. Иногда наоборот.
Олекса легко пожал плечами, забрал несколько прядок у лба, поднял их вверх и задумчиво спросил:
— А челку херакнуть не хочешь?
— Ага, и виски побрить! — теперь уже возмущенно брякнула Милана. — Ну ты думай, когда что-то предлагаешь.
— Предлагаю поговорить о твоем дикаре.
— Цивилизованный выискался.
— Да, цивилизованный. И ты это знаешь, детка. А я знаю, что ты уже несколько дней про него ни слова. И щебетать на своем дурацком непонятном влюбленном языке перестала.
— Нечего говорить, вот и ни слова, — пожала она плечами.
— Не понял.
— Ну вот нечего. Мы поссорились немножко. Сначала я обижалась, а теперь он не звонит.
Краткосрочное зависание всего Олексы полностью и отдельно — ножниц перед Миланкиным носом сменилось старательно выводимым присвистыванием. После чего ее друг выпрямился во весь свой не самый большой рост, расправил широкие плечи, отчего сделался еще плотнее, чем был, и поскреб густую, отливающую рыжинкой бороду. И для правильного понимания услышанного резюмировал:
— То-то я смотрю, тебе теперь в любое время дозвониться можно. И что так?
— Не сошлись во мнении про мою фотосессию. Ту, в журнале, — объяснила она. — Звонил, шумел. В общем, фигня какая-то вышла.
— Фигня, — повторил за ней Олекса и уточнил: — Еще жениться не успел, а уже собственника из себя строит?
— Он не строит, — вздохнула Милана, — он и есть собственник. Что, в общем-то, совсем не удивительно при его маман, да и при всем остальном. Там для девчонок, наверное, предел счастья — оказаться, наконец, на поводке. И пофигу, рецепты булочек они коллекционируют или по клубам зажигают.
— Ну круто, что ты это понимаешь все-таки. Я уже думал, что не… со всей этой твоей любовью. Еще бы выводы правильные делала — вообще бы зашибись.
— Это ты сейчас про что?
— Про то. Ты рвешься на поводок?
— Ну при чем здесь поводок! — возмутилась Милана.
— Ты умная девочка и сама понимаешь, что если твой дикарь вырос там, где он вырос, то и отношения с тобой воспринимает как поводок, в который ты радостно впряглась. Он другого же не видел, походу.
— Ты тоже считаешь, что он мне не подходит? — спросила она, сердито глядя в зеркало на Олексу.
— Не знаю. Правда не знаю! — развел руками тот. — Я вижу, как к нему относишься ты, и совсем не понимаю, как он к тебе. Ты столько времени одна в Кловске торчишь. Кукуешь в своей квартире и его ждешь. А он и носа не кажет. Это как, детка? Отпустил, ни разу не приехал, зато скандалы дебильные по телефону устраивает, что ты потом как в воду опущенная ходишь, но еще и его оправдывать пытаешься. Чем? Мамочкой его? Воспитанием? Селом? Мужик — он либо мужик, либо нет. Вот я его пока мужиком не вижу.
— Я не знаю, почему он не приезжает, — уныло пробормотала Милана. — Говорит, что занят. Но он и правда там впахивает, на рудниках своих. Ну вот нравятся ему его камни!
— Поближе нигде камней не нашлось? Ты у меня брульянт, например, — не менее уныло хохотнул Олекса и взлохматил ее макушку. — А может, мы тебе кончики рваные сделаем?
— Если ты собрался участвовать в каком-то конкурсе, то я не подписываюсь, — тряхнула головой
