Осень отчаяния - Нелли Ускова
– Инга, я не знаю, как правильно тебя любить, но я очень хочу заботиться о тебе. А ещё я хочу, чтобы ты мне рассказывала обо всём, что с тобой происходит: потеют ладошки, болит живот, панические атаки или ноет зуб, да хоть геморрой размером с кулак. Чтобы не стеснялась признаться, не стыдилась и знала, что меня ты этим не отпугнёшь. Я хочу быть рядом с тобой, особенно когда тебе плохо. – Паша уже надел ей носки, накрыл ноги одеялом и придвинулся ближе, взял маленькую прохладную ладошку Инги в свои руки. – Знаю, что бываю невыносим, и меня порой несёт, но я постараюсь тормозить. Правда, когда нет тормозов, это сложно, но я согласен разбиваться об тебя. Ты выдержишь. Да и ты тоже знаешь, как меня вырубить. Ты, наверное, меня знаешь даже лучше, чем я себя, и при этом не отказываешься. За это я тебя и люблю. Прости, что обидел. Я действительно готов бороться за тебя, даже с собой. Дай мне шанс всё исправить.
У Инги по щекам потекли слёзы, она их быстро утирала свободной рукой и шмыгала носом:
– Прости и ты меня, я, правда, хотела как лучше. Но я такая дура, и вечно всё порчу. А ещё у меня теперь будет жуткий шрам через весь живот, и такое отпугнёт даже тебя.
– Поверь, мне пофигу. Я буду любить тебя и со шрамом. Но если тебе не понравится, то сделаем татуировку, будто оттуда чужой вылезает, – Паша скорчил Инге зловещую морду.
– Ты такой дурак!
– Зато твой дурак.
Инга рассмеялась сквозь слёзы и снова поморщилась, Паша забыл, что веселить её сейчас нельзя. Инга плакала, значит, ещё не успела вырвать Пашу с корнем из сердца, значит, не поздно всё вернуть. Он сжал её ладошку крепче:
– Я же говорил, что хочу разделить твою боль, я бы её даже забрал, если б мог.
– Знаешь, чему меня научил перитонит? Что боль терпеть нельзя. Боль – это не всегда плохо, это всего лишь сигнал, что нужно что-то сделать. А я пила пачками обезбол и ждала, когда пройдёт, и чуть не умерла. Когда обезболивающее уже не действовало и температура начала зашкаливать, пришлось скорую вызвать. Мне так плохо и страшно было…
В это время в палату заглянула Яна, прервала их разговор. Следом ещё пришла медсестра, которая обещала отдельную палату. Паша донёс туда Ингу на руках, она стала совершенно невесомой:
– Ты такая лёгкая. Мне кажется, у тебя в аппендиксе хранилась пара кирпичей. Даже если ты разучишься ходить, буду носить тебя на руках, я это обожаю!
Паша чмокнул Ингу в губы и поехал на тренировку. Но выйдя на улицу, решил найти окна палаты Инги и помахать ей. Когда сориентировался, где её палата, то увидел открытый клочок асфальта на дороге под фонарём. Сначала хотел написать простое признание в любви, но в итоге старательно вывел баллончиком под её окнами: «Ингаляция, любовь зла!» Ещё раз напомнил Яне, чтобы Инга не забыла вытащить его из бана и выглянула в окно.
Зато сразу понял, что прощён, и его послание получено. Инга прислала ему ответ:
«Ко мне любовь, похоже, особенно зла, потому что я полюбила самого придурковатого из козлов».
Глава 60. Совершеннолетие
Паша так ждал этого дня. Верил, что проснётся с утра, и разом всё изменится. Но ничего не изменилось. Он просто стал на год старше. И первое, что он сделал: сдал кровь для мамы для донорства костного мозга. Они теперь скупо переписывались. Сегодня мама с утра написала ему поздравление, а он порадовал её бланком, что всё сдал. Оставалось дождаться результатов, подойдёт он как донор или нет.
Сразу после пар Паша поспешил к Инге и расцвёл улыбкой от радости: Инга всё-таки достала из коробки худи и снова была в нём. Она тоже улыбнулась. На тумбочке стояли орхидеи в банке.
– А розы где?
– Пришлось пожертвовать медсестре. На что только не пойдёшь ради нежных уколов.
– Бедная моя любимая попа.
– Эй, а я? Меня тебе не жалко?
– Это я про тебя, – рассмеялся Паша, было приятно, что Инга избавилась от букета Артёма. – Душнила не переживёт, он такой подвиг совершил, доехал до тебя ещё и с цветами.
– Так ему и сказала, что в следующий раз он ко мне приедет только с венком на могилу. Жаль, я об этом не узнаю.
– Почти уверен, что его Кира уговорила.
– Да, я ему не говорила ничего. А Киру попросила привезти мне вещи из дома и захватить мои тапочки, а она рассказала Тёме.
– Кстати, не ревнуешь Душнилу к Кире? Мне показалось, эти двое поладили.
Инга фыркнула:
– Если Кира избавится от своего ощущения, что она всем всегда мешает и проявит инициативу, может, и сдвинет Артёма с места. Сам он никогда до этого не дойдёт. А я намекать не буду, – Инга вздохнула. – На самом деле, заметно, что Кире нравится Артём, она своего урода уже не вспоминает, но с Артёмом точно не будет мутить, потому что считает его до сих пор моим. Но она явно растаяла, что он каждый день к ней приходит и спрашивает: поела ли она, есть у неё еда.
– Твоим?! – возмутился Паша. – То есть в теории ты могла бы к нему вернуться? И ты знаешь, что Кира на него запала, и совсем не ревнуешь?
Инга улыбнулась:
– Тёму?! Вообще нет. Я больше тебя к Кире ревную. Чтобы Артём снизошёл до отношений, должно пройти года три, как минимум, или Кира возьмёт всё в свои руки. Они же ведь идеально нашли друг друга: Кире как раз нужен кто-то такой, как Тёма – маяк, авторитет, а ему всегда нравилось кого-то опекать. Поэтому я даже рада, что они подружились. Ты же знаешь, я всё равно чувствую ответственность и вину, что бросила его, но шипперить их не буду. Оба жутко упрямые, специально заартачатся. Пусть сами дойдут до этого.
– Ты меня ревнуешь к Кире? Брось! Между
