Номер Один - Диана Андерсон
— Папа, я люблю его, — протянула я, зарываясь лицом в подушку.
— Какая любовь в таком возрасте, — прошипел он сквозь зубы. Даже не видя отца, я могла понять, как выглядело его выражение лица. Отвращение и презрение — фирменный стиль Ричарда Кренстона.
— Они действительно любят друг друга, Рик, в чем проблема? — запротестовала мама, гладя меня по голове. — Он хороший мальчик, умный, с блестящим будущим. Отличная партия для нашей дочери…
— Ты знаешь, чей он сын, — парировал отец. — Она — несовершеннолетняя. Я не позволю ей связаться с кем-то не из нашего круга. Еще неизвестно, что будет с этим парнем через несколько лет, — отец скорчил гримасу. — Не смотри на меня так, ты сама это понимаешь, — сказал он моей маме. Мое сердце обливалось кровью. — Был бы он таким порядочным, как ты его описываешь — не сделал бы того, за что мне приходится теперь отвечать. Моя дочь больше не будет с ним видеться.
— Я не собираюсь делать так, как ты хочешь! — я встала с дивана.
— Кристина, — громко выдохнул он. — Ты хочешь, чтобы твоего дорогого парня посадили в тюрьму за совращение несовершеннолетней? А?
Я отшатнулась к краю дивана, еле стоя на ватных ногах. Мое тело горело, словно по жилам растекалось раскаленное железо.
— Я буду все отрицать, — елейным тоном добавила я, хватаясь за подлокотник.
— Говори, что хочешь, — добавил отец. — Дженсены избиение сына приняли как личное оскорбление. Джимм Дженсен — мой деловой партнер, так что сама понимаешь. Директор просит меня помочь не выдвигать дело против школы, но, если ты будешь вести себя как влюбленная дурочка — увидишь. Я не пожалею твоего любимого друга.
— Брэндон не совращал меня, — я приложила ладонь к губам. Неприятно саднило от недавнего удара отца, во рту ощущался солоноватый привкус крови. — Я никогда не скажу о нем плохо. Брэндон лежит сейчас в больнице, потому что Дженсен послал кого-то избить его, а ты говоришь мне такое, только потому, что работаешь с ним? Тебе наплевать на меня? Как ты можешь, отец?
— Могу, — тихо добавил он. — Это несчастный случай, дочка. А произошедшее в школе — нет. Если бы мне было наплевать на тебя, этого разговора бы не было.
Папа презрительно фыркнул, окидывая меня взглядом с ног до головы.
— Если ты промолчишь, думаешь, после этого скандала, в Беркли захотят видеть этого парня на прежних условиях? Его карьере перспективного мальчика придёт конец. Я сделаю так, что ни один университет страны не примет его больше, и он не сможет найти приличную работу. Его жизнь сейчас зависит от тебя.
— Пожалуйста, не надо, — закричала я, садясь на пол. — Все, что угодно, только не делай ему ничего плохого. — Мама крепко обняла меня со спины, приговаривая слова поддержки. — Я не буду с ним видеться, обещаю. Не заговорю с ним, не буду смотреть на него. — Я уже почти не контролировала себя. — Только не трогай его.
— Ричард, ты слышишь себя? — мама покачала головой. Мои рыдания перешли в истерику, я задыхалась от слез. — Ты готов так поступить с сыном своего друга? С сыном Алека? Ты же держал его на руках, когда он родился!
— Могу! За то, что этот щенок сделал с моей дочерью, еще как могу! — закричал отец. — Собирайте свои тряпье и немедленно езжайте в Лос-Анджелес. Или же, парню придет конец.
— Мама, зачем мы едем в Лос — Анджелес? — наконец спросила я.
— Потому что там твоя физиономия не светилась на каждом углу, — прошипел отец сквозь зубы. — Вернетесь сразу, как избавитесь от этого…
— Вы хотите, чтобы мне сделали… аборт? — надрывно протянула я, привставая с пола. — Но… ты же сказал, чтобы я просто бросила Брэндона. Я не буду с ним видеться.
Мама отвернулась, едва сдерживая свои слезы.
— Я уже сказал, что принял решение. Сидни, — отец обратился к моей маме. — Ты поняла меня?
Мама покачала головой в знак согласия.
— Это не сделка. Тебе в любом случае бы сделали аборт. Ты согласилась бросить парня, а я не буду мешать его учебе. Но остальное — не обсуждается.
— Пожалуйста, папа, не надо, — закричала я. — Я не хочу, не делай этого со мной. Пожалуйста, дай мне пару дней, я увижусь с ним, я ему все объясню.
Отец снова влепил мне пощечину, а затем потянул за предплечье к дивану.
— Ты никому ничего не скажешь. Никому! Поняла? — я вжалась в подушку от устрашающих слов отца. — Сидни, я уже договорился с билетами и ближайшим рейсом. Нельзя медлить, чтобы потом не было поздно.
— Папа, пожалуйста, — закричала я, побежав за ним в кабинет. — Я никогда не заговорю с ним, только не это. Прошу, не делай этого со мной. Я не смогу… — я барабанила кулаком по двери кабинета, но отец закрыл его на ключ.
— Дочка, — мама погладила меня по голове. Я яростно вырвалась из ее объятий и отшатнувшись, сползла вниз по стене. В груди гулко билось сердце, а в глазах щипало из-за неконтролируемых рыданий. Внезапно отец вышел из кабинета, держа в руках стакан с виски.
— Кристина, — присвистнул он. — Говорю в последний раз. Ты заткнешься и молча сядешь в этот гребанный самолет.
***
— Срок совсем маленький, так что все пройдет легко и безболезненно, — медсестра погладила меня по щеке, мило улыбаясь. Я смотрела в одну точку на потолке, в центре которого висела одиночная лампа. Освещение слепило глаза.
Меня отпросили с занятий в школе на неделю, объясняя это важным деловым партнёрством моей семьи в другом городе. Джудит навещала Брэндона в клинике, и сообщила моей маме, что он шел на поправку. Больше я ничего не знала. Маме ничего не сказала мне в самолете, и я не ждала от нее никакой поддержки. Сил плакать у меня больше не было. Я надеялась лишь на то, что отец сдержит слово и закроет это дела с Дженсенами, чтобы у Брэндона не было никаких проблем.
— Ее анализы в порядке? Она сможет в дальнейшем иметь детей, доктор? — тихо прошептала мама в коридоре. Дверь была открыта, и я все равно слышала весь их разговор. Родительница издала вздох облегчения, но мне не стало от этого легче.
Я знала, что Брэндон никогда не простил бы мне этого. Мне так хотелось, чтобы сейчас он был рядом. Прежде я не думала о том, что когда-нибудь захочу детей. Я не привязалась к ребенку, вовсе нет, и не чувствовала ничего кроме ноющей пустоты внутри себя. Единственное, о чем
