Вера Кауи - Ты в моей власти
— Ну как, готовы стартовать? — спросил Йен.
— Что ж, прокатимся с ветерком! — сказал Рей, и Йен включил двигатель.
Он предусмотрительно направил машину прямо по широкой лужайке, которая тянулась вдоль шоссе, так, чтобы не слишком был слышен шум мотора, и поехал сначала потихоньку. И только когда они выбрались за ворота на частное шоссе, Йен выжал полную скорость, держа курс прямо на Баллетер-хаус.
Когда до слуха Уилки снова донеслись рыдания и мольбы, он беспокойно заерзал на стуле и подкрутил погромче радио, которое слушал с помощью наушников; но громко орущее радио все равно не могло заглушить хриплых выкриков отчаяния и боли; это вынудило Уилки сдернуть наушники и кинуться в темную комнату, где Рори находился вместе с Клэр.
— Господи, о господи!.. — кричала истошно Клэр от мучительной боли.
— Да будет тебе! — взревел Уилки, врываясь в темницу, где голый Рори склонился над раскладушкой.
Клэр лежала, распластавшись на животе, все ягодицы у нее были в крови. Уилки достаточно было беглого взгляда, чтобы увидеть, что все еще налитой член Рори тоже весь в крови, при этом он с дикой радостью приговаривал:
— Ведь должна же она заплатить за то, что сделала со мной, ведь должна? Ты сам говорил, что должна…
— Заплатить, но только не своей жизнью, ты, чертов кретин! Ну к чему ты все это вытворяешь? Мы ведь не получим ни пенни! Все, уже заставил их настрадаться вволю, целых три дня прошло! Теперь можно выставлять любые условия, получить свои денежки и мотать из этого чертова подземелья!
Уилки с силой оттащил Рори от раскладушки, и у него внезапно остановилось дыхание, едва он увидал, что Клэр лежит в луже крови.
— Боже правый! Ты ж ее всю затрахал до полусмерти!.. Прямо так и разворотил у ней все внутри! — Уилки набросился на Рори. — Это называется, по-твоему, поиграть ради удовольствия? Сам говорил, только маленько членом поразмяться! А выходит, вон до какого измывательства дошло? Все эта курва, мамаша твоя, она во всем и виновата!
— Не смей так говорить о моей матери! — предостерегающе прошипел Рори.
— Как хочу, так и говорю! Я не из этих твоих скулящих сучек, меня не забьешь, не запугаешь! Пошел отсюда с глаз моих! — взревел Уилки, с силой отталкивая Рори от раскладушки. — Теперь мне надо хоть как-то исправлять то, что ты тут сотворил, если еще не поздно!
Однако Рори пошел за ним в большую комнату, стал у стола, смотрел, пока Уилки наливал теплую воду из чайника в жестяной таз, искал тряпку.
— Забери назад свои слова о моей матери! — угрожающе произнес Рори.
— Подумаешь — сказал, она достойна еще не таких слов! Эта сука взяла и бросила тебя, отказалась от собственного сына…
Слова застряли у Уилки в глотке, так как Рори метнулся к нему и сдавил обеими руками его горло. Уилки пытался их отнять, но безумный взгляд Рори свидетельствовал о нечеловеческой силе, с которой его пальцы неумолимо впивались в выпуклое адамово яблоко на шее Уилки.
— Никто не имеет права так говорить о моей матери! — твердил Рори неестественно размеренным голосом безумца. — Только я имею такое право… так же, как только я имею право истязать Клэр; я всего-навсего наказываю ее, только и всего! Ее необходимо наказать. Она меня слишком часто унижала.
Уилки кричал, вырывался, цепляясь пальцами за руки Рори. Он пытался ударить снизу коленом Рори, но вместо этого попал по столу, стол качнулся, накренился и опрокинулся. Тут Уилки рухнул на колени, лицо его потемнело, рот широко раскрылся, язык высунулся наружу, глаза буквально вылезли из орбит.
— Извинись! — приказывал ему Рори все тем же спокойным, размеренным тоном. — Я многое тебе позволяю, Уилки, но никогда не позволю тебе обзывать мою мать! Скажи, что просишь прощения, тогда я тебя отпущу… Ну же, проси прощения… — Он легонько встряхнул Уилки. Но тот повис безжизненным мешком в мертвой хватке безумца.
Рори нетерпеливо встряхнул его снова.
— Ты будешь просить прощения или нет? — сказат он строго, как няня непослушному ребенку. — Уилки! — Снова встряхнул. — Уилки!
Рори с явным недоумением отнял пальцы от горла Уилки. Тот грохнулся на пол. Некоторое время Рори смотрел на него, потом пнул ногой.
— Ну же, все, я больше не сержусь! Вставай… Рори заметил перевернутый кверху ножками стол, разлитую по полу воду, разбросанные вещи. И издал истошный вопль, потрясший стены подземелья.
— Ты только посмотри, что ты наделал! — орал он, ползая на коленках и пытаясь руками собрать на влажном полу просыпавшийся из пластикового мешка белый порошок. Только чхо мешок был заполнен наполовину, теперь в нем не осталось ничего, кроме белой пыли на стенках. Заметавшись, Рори принялся искать ложку, нашел, начал соскребать порошок, но пол был влажен, и у Рори от отчаяния сдавило спазмом горло при виде того, как его драгоценный кокаин превращается в мокрую жижу. К тому времени он успел наскрести не более двух чайных ложек, только и всего.
— О боже! — стонал он, готовый разрыдаться. — Ты только посмотри, что ты наделал, неуклюжий идиот!
Но взгляд Уилки безжизненно застыл; глаза вылезли из орбит, на багровом, вздувшемся лице уже лежала печать смерти.
— Уилки! — внезапно голос Рори прозвучал с нарастающей злобой. — Уилки! — Он опустился на колени перед мертвецом, схватил за плечи, тряхнул с силой. — Ну ладно, Уилки… хватит, поиграли, и будет… немедленно отправляйся в поместье, там у меня припрятан кокаин… Уилки! Да прекрати же дурачиться! — Рори присел на корточки. — Мне надоела эта игра! — произнес он капризно. — И если ты не встанешь сейчас же, больше я с тобой никогда заниматься нашими шалостями не стану, ты слышишь? Я больше не позволю тебе меня любить… — Рори поднялся, повернулся лицом к столу. — Считаю до трех! — повелительным тоном произнес он. — И если при счете «три» ты не поднимешься, я с тобой больше не разговариваю! Раз… два… я не шучу!.. Три!
Рори обернулся: Уилки продолжал лежать в том же положении.
— Уилки… — Впервые в голосе Рори вместо раздражения появился страх. — Уилки? — Снова опустился на колени. — Уилки! — На сей раз это уже был вопль отчаяния.
Рори приложил руку к шее слуги. Пульса не было. Приставил ухо к груди, но биения сердца не услышал. Рори поднялся.
— С чего это ты вдруг умер? — недовольно спросил он. — Я ведь тебя не трогал. Я просто хотел, чтобы ты извинился! А теперь что мне прикажешь делать?
Он сел; некоторое время сидел, о чем-то размышляя, затем со вздохом поднялся. Как бы в рассеянности рассыпал остатки кокаина по глянцевой линолеумной поверхности стола, аккуратно ножом распределил на четыре тонких, как спички, полосы. Подобрав с пола соломинку, он тщательно вытер ее полотенцем, висевшим на вешалке у плиты, после чего вдохнул в нос все четыре порции. Прикрыв глаза, Рори почувствовал, как наркотик овевает мозг, взрывается белой вспышкой, высветившей для него все, что надо теперь делать. И сказал, обращаясь к телу:
