Опасные клятвы - М. Джеймс
Я ничего не могу сделать, и пути вперед нет.
И я не могу винить ее за то, что она так считает. В конце концов, я понимаю, почему она решила, что у нее нет другого выбора, кроме как солгать.
Никто не принуждал меня к этому.
Я не останавливаю ее, когда она проходит мимо меня, выходит из гостиной и направляется к лестнице. Я стою и смотрю ей вслед, чувствуя в груди боль от разбитого сердца.
— Макнил…, — раздается сзади голос Николая, и я резко поворачиваюсь к нему, обращая свой оставшийся гнев на единственного человека, который, без сомнения, его заслуживает.
— Убирайся с глаз моих долой и из моего дома, пока я не убил тебя на хрен, — рычу я. — Если я уловлю хоть малейший намек на то, что ты пытаешься разнюхать о моей территории, или о моем бизнесе, или о моих людях, или о чем-либо еще, я прикончу тебя и всех, кто тебя окружает. Мир сохраняется, Васильев, пока ты держишься от меня подальше.
— А как же Марика? И мои люди…
— Я распоряжусь, чтобы их освободили и отправили к тебе сегодня же, — говорю я ему категорически. — Что касается Марики, я хочу попытаться поговорить с ней еще раз. Но если она по-прежнему не захочет иметь со мной ничего общего, она может уехать завтра, если она этого хочет. Я дам ей достаточно денег, чтобы она сделала то, что пожелает, будь то возвращение в твой дом или что-то еще. Но больше я ее не трону.
— Как я могу тебе доверять? — У Николая отвисла челюсть, и я выпустил длинный, медленный вздох.
— Потому что я еще не убил тебя, — спокойно говорю я ему. — Ты был бы сейчас просто мясом на полу, если бы у меня не было причин считать, что мир нужно попытаться сохранить, ради Марики, если не больше. Но если ты не уйдешь меньше, чем через минуту, я могу передумать.
На мгновение я задумываюсь, не собирается ли он остаться при своем мнении и вынудить меня решать, стоит ли идти до конца или нет. Он смотрит на меня несколько секунд, в воздухе вокруг нас висит напряжение, а затем он машет своим людям.
Я жду, когда они уйдут, прежде чем подняться наверх. Я знаю, что это глупость, знаю, что Марика не поддастся на уговоры, что, особенно сейчас, она не захочет со мной разговаривать. Но я должен попытаться.
С ней у меня было что-то такое, о чем я не мог даже мечтать. Я хотел той жизни, которую пытался нарисовать для нее, той жизни, которая, как я видел, разворачивалась для нас, и теперь я знаю, что она тоже этого хотела. Это еще больше похоже на пощечину — знать, как близко мы оба были к тому, чего не знали, что хотим, и потерять это таким ужасным образом.
И она, и я совершили ошибки. Но даже я вижу, что мои ошибки выходят за рамки того, в чем я могу ее обвинить.
Я поднимаюсь по лестнице по двое, страстно желая увидеть ее, попытаться исправить ситуацию любым доступным мне способом. Я позволю ей кричать на меня, ругаться, бить меня, если она захочет. Я позволю ей разглагольствовать об ошибках, которые я совершил, и о том, как я причинил ей боль, столько, сколько ей будет нужно, ничего не говоря о том, как она меня обманула. Я не буду пытаться притворяться, что ее не подталкивали к невозможному выбору я, ее брат, Адрик.
Все мужчины в ее жизни.
Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что готов сделать все, что ей нужно, если это даст нам шанс исправить то, что пошло не так в нашем браке. Во всем.
Дверь в спальню, что неудивительно, заперта. Я был бы еще больше шокирован, если бы узнал, что она не пыталась запереться от меня.
— Марика. — Я стучу костяшками пальцев по двери, делая глубокий вдох. — Марика, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Что бы это ни значило, я понимаю. Я выслушаю все, что ты скажешь. Но, пожалуйста…
Воцаряется тишина. Нетрудно понять, почему. Я медленно выдыхаю, сдерживая свое разочарование. Выпустив его наружу, я только ухудшу наши отношения, это лишь подчеркнет то, в чем она меня уже обвинила. В неумении держать себя в руках. Позволил своему гневу взять верх. Позволил разрушить то, что у нас было.
Вместе с любым шансом на то, что мы сможем все исправить.
— Марика, клянусь, все, чего я хочу, это поговорить. Ты можешь начать первой. Я буду слушать, прежде чем скажу хоть слово. Ты можешь ударить меня, если тебе от этого станет легче. Что угодно, пожалуйста, поговори со мной. То, что сказал твой брат… — Я чувствую, как в моем нутре медленно разгорается паника при мысли о том, что она может отказаться говорить со мной снова. Что она может уехать завтра утром, так и не сказав ни слова. Что то, что произошло сейчас в гостиной, может стать нашим последним разговором.
Невозможно поверить, что еще два дня назад я думал об именах для наших будущих детей, представлял все способы их зачатия, планировал, как мы с Марикой проведем дни, оставшиеся нам вдвоем, до того, как станем родителями. У меня было целое будущее, и оно разбилось в один миг.
Как и мое сердце, и ее тоже, начинаю думать я.
— Марика. — Я прислушиваюсь к любым звукам в комнате, которые могли бы подсказать мне, что она делает. Плачет ли она, принимает ли душ, собирает ли вещи, ходит ли по комнате, даже звук сдвигающихся пружин кровати, который мог бы подсказать мне, что она спит. Но ничего нет.
И через мгновение я начинаю беспокоиться о вещах похуже. О более темных вещах.
Окно находится слишком высоко, чтобы из него можно было выбраться, но если бы она была достаточно отчаянной, она могла бы попытаться. Если бы она хотела сбить меня с толку, сказав, что уйдет завтра утром, а сама планировала сбежать прямо сейчас. Возможно, ей будет все равно, доберется ли она вниз целой и невредимой. Или…
Я не могу думать
