Я тебя не предавал - Екатерина Аверина

Пока не видят дети, показываю ему фак. Немного разряжаем обстановку, обсуждаем дела, минуя самые тяжёлые темы.

— Собирайся, родная, — поймав Иру за руку, касаюсь губами пальцев.

Ира уходит за Егором и Дуней.

— У тебя как? Начальство довольно головой Халида? — спрашиваю у друга.

— Более чем. Семьям погибших обещали денег дать, ну и похороны оплатить, само собой.

— Мы своих тоже поддержим. И вашим накинем. Государственные бабки мало что перекроют, — отвечаю я.

Без лишних слов Мир просто кивает. Никаких благодарностей на хрен никому не надо.

Мои готовы. Мирон помогает погрузиться в тачку. Егор и Дуня садятся на заднее сиденье. Ира целует Мирного в щёку. Я раздражённо скриплю зубами, она, зараза, разворачивается и старательно прячет улыбку. Хард встаёт рядом с хозяином. Внимательно следит за мной. Жму руку Мирону, ухмыляюсь его доберману. Подхожу к машине.

— Как ты поведёшь? — спохватывается Ира.

— Аккуратно.

Развернувшись, плетёмся по заснеженным дорогам посёлка, где Мир хрен знает сколько лет назад построил дом для семьи, которой больше нет. Выезжаем на трассу и мчим в дом, который построил я в надежде, что свою семью всё же когда-то обрету. Потом надежда умерла и успела разложиться на атомы, а теперь я снова живу, потому что семья всё-таки есть.

На месте нас встречает новая охрана. Филипп уже подсуетился. И дом в порядок привели после тихого сбора улик для закрытого расследования.

Поднимаюсь к себе. Пока Ирина не слышит, звоню своему преемнику.

— Фил, мой ствол нашли? — зажав трубку здоровым плечом, набираю код на панели сейфа и достаю оттуда другой пистолет.

— Да, в «гнезде» на своём месте. Отошёл? — спрашивает он.

— Нормально вроде. Хочешь со мной к Медведю? Посмотришь, что может остаться от человека в тех условиях, в которые мы его поместили.

— Хочу.

Я даже не сомневался. Договариваемся, что я подберу его в городе. Мне всё равно объезжать, чтобы добраться до бункера. Переодеваюсь в джинсы. Дольше вожусь с футболкой.

— Куда ты уже собрался? — ругается вошедшая в комнату Ира и помогает мне одеться.

— По делам, — застёгиваю ремень. Сверху накидываю толстовку с капюшоном, на неё куртку.

— По каким опять делам, Паш? Ты после кровопотери только в себя пришёл. И мы же хотели праздника. Дом вместе украшать, — обиженно смотрит на меня.

— Значит, будем украшать, — касаюсь её щеки. — Ир, так надо.

— Конечно! — отворачивается она.

— Родная…

— Отстань, Ворон! — разворачивается, чтобы уйти. Успеваю поймать за талию, притянуть к себе.

— Ир, перестань. Я вернусь к вечеру, и будем украшать, как хотели, — пытаюсь её успокоить.

— Меня передёргивает от твоего «я вернусь», — выпутывается из моих рук и уходит, хлопнув дверью нашей спальни.

Вот чёрт! На ровном месте. Выдохнув, проверяю карманы, убираю пистолет в кобуру и прикрываю его курткой. Не могу я не поехать! Не-мо-гу! А говорить своей женщине, что еду убивать её мужа, хоть и тварь, которая является человеком лишь номинально, это, блядь, лютый неадекват!

— Пап, а ты куда? — в гостиной встречаюсь с Егором.

— По делам.

Взъерошиваю его волосы и за шею притягиваю к себе, поймав беспокойный взгляд сына. Крепко сжимаю в мужских объятиях, хлопаю по плечу, глажу по затылку и отпускаю.

— Ты большой молодец. Очень хорошо держался. Я тобой горжусь, — говорю, глядя ему в глаза. — Без меня чур дом не украшать, — подмигиваю. — Развлеки девчонок лучше.

— Ла-а-адно, — тянет он.

Дохожу до двери.

— Пап, — зовёт Егор. Оборачиваюсь. — Ты же вернёшься?

— Конечно. Это просто работа, Егор. Меня выбило на три дня. Надо наверстать.

— Окей, — кивает сын, поправляя растрёпанные волосы.

Выхожу на улицу. Прикуриваю и сажусь в машину. Пару минут просто смотрю в лобовое на кружащиеся в воздухе снежинки и тяну в лёгкие дым. Не хочу я уезжать, но есть такое волшебное слово: «надо».

Выворачиваю со двора, гоню в город, забираю хромающего Фила. С ним едем за ещё одним человеком, у которого есть личный интерес в казни Юнусова. Рустам ждёт нас у своего подъезда. Садится ко мне за спину, и все вместе мы катим в сторону бункера.

— Как нога? — спрашиваю у Филиппа.

— Ноет, сука, но жить буду.

— В больнице почему не остался? — кошусь на него.

— А чё мне там делать? Уколы я сам себе колю. От наркоза отошёл и свалил на хрен.

Он всё больше становится похож на меня. Не уверен я, что это хорошо, но этим парнем я тоже тихо горжусь. На той бойне он в очередной раз показал, чего стоит, и главное, у него ещё «живое» сердце. Сразу вспоминаю, как от перепуганной Оли стопорнулся. Смешной. Совсем не умеет принимать такие эмоции от людей.

Сворачиваю по уже накатанной нами и сменами охраны Асада дорожке. Покачиваясь на грунтовке с утрамбованным снегом, сворачиваем ещё раз и останавливаемся возле бункера.

Медведь выходит на улицу. Пожимаем руки, курим.

— Как смена? — интересуюсь, крепко затягиваясь.

— Да вроде ничего, — ведёт он плечами. — Скулит наш «пёсик». Заебал. Я его сам уже грохнуть готов.

— Сейчас решим и по домам, — бросаю окурок в снег и вдавливаю его глубже носком ботинка.

— Наконец-то, — вздыхает Медведь.

Захожу в бункер. Фил и Рус за мной, следом Медведь. Церемониться с пленником у меня нет никакого желания. Всё, что я мог с ним сделать, уже сделано. Теперь только добить.

Открываю дверь. Парни за мной в провонявшее Асадом помещение. Потом пригоню сюда людей, всё почистят.

Смотрю на это чудовище, забившееся в угол. Рустам встаёт