Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
Наблюдаю за их переглядываниями целую минуту и раскрываю рот в изумлении, когда Таривердиев вскидывает к поверженному противнику руку.
Адамов поднимает свою. Жмут ладони.
— Тема закрыта. А теперь валите отсюда к черту. Не хочу видеть ваши счастливые морды…
Барс выводит меня из палаты ровно к тому времени, как Мила, не на шутку напуганная состоянием матери, приросшей к стене изваянием, громко зовет персонал, не обращая на нас внимания.
Таривердиев проходит мимо них в полном бесстрастии.
Заворачиваем за угол, преодолеваем половину коридора. От лифта в нашу сторону несется солидный лысый мужчина в очках. Адамов. Узнаю его сразу.
Увидев нас, он замедляется, но не перестает идти. Когда равняемся, отец семейства… опускает глаза. И этот жест красноречивее любых слов.
Очутившись во дворе, вызываю такси. Таривердиева шатает, он слаб. Держался молодцом наверху, а сейчас дал волю своему самочувствию. Я подпираю его собой. Обнимаю за талию и утыкаюсь в грудь, дрожа в откате. У меня шок.
Барс стискивает в ответ. Целует в макушку.
До самого дома не говорим. Как только садимся в машину, он откидывается на сидение и опускает веки. Глажу его ладонь, неотрывно поглядваю в лицо. Боль за грудиной молотит в щепки.
Я не представляю… каково ему сейчас.
В квартире помогаю Таривердиеву лечь. Не отхожу ни на секунду. Несколько часов, пока спит, сижу рядом и рассматриваю измученные черты.
Когда просыпается, кормлю, даю лекарства, втираю мазь.
А потом… заканчиваюсь.
Меня накрывает.
Иду в душ. Встаю под струи, бесцельно облюбовывая кафель перед собой.
Стою неподвижно и таращусь на эти гребаные узоры.
Пар заполняет помещение, я уже почти ничего не вижу и не чувствую, как кипяток жжет щеки и плечи.
Сползаю вниз. Сажусь в ванну, прижимая ноги к себе. Сминаю собственные коленки. Выпускаю первый всхлип. Хребет ломается. Сгибаюсь, как неисправный инвалид.
Это… это за гранью. Это — живая трагедия.
Совсем не удивляюсь, когда спустя время в ванную входит Барс. Матерится, попадая в белое облако. Оставляет дверь открытой, вырубает воду и… забирается ко мне.
Опускается в ванну и перетаскивает меня на свои бедра, укутывая собой.
— Зря мы продлили аренду на год… — подытоживает, несколько раз ударяясь локтем.
Ванная крошечная. Реально крошечная, мы с трудом помещаемся.
— Мне отбить тебе задницу сейчас или позже? — шепчет, видя, что я не могу никак прийти в себя.
— Прости… — плачу у него на плече.
В моем сознании никак не укладывается сегодняшняя картинка. Мать. Сын. Пропасть, созданная ею. Вселенская несправедливость по отношению к нему.
Боже, так такое переварить?..
— Больно, — выдаю жалобно.
Цепляюсь за него отчаянно.
Всё, о чем молю, это… чтобы моей любви хватило…
Хватило выжечь раны навсегда.
57. Барс
Неделю спустя…
Четырнадцать часов колесим по трассам по пути домой.
Еще вчера днем я и не думал, что сегодня окажусь под Ростовом, выкручивая руль. Всего-то пошел закрывать больничный, а на вопросе врача «Продлевать будем?» почему-то застопорился.
В голове перемкнуло вдруг.
Лус должна была уехать на пару недель, она давно договорилась о переносе сессии в том универе, чемодан собирала.
Я грузился, блядь, знатно. Уже и не представлял, как буду без нее столько времени?..
И тут пазл сам нарисовался.
Продлить больничный с рекомендациями подлечиться в горной местности — делов-то…
Зато как Шипучка радовалась, когда сообщил ей благую весть…
Выехали вечером, всю ночь в движении.
Мы делим длинную дорогу, и это… пиздец как интимно.
Меня топит спокойствием рядом с ней. В душе — равновесие.
По большей части молчим. Каждому есть что обмозговать.
Эта неделя была раскачкой. Стартуем в новом направлении, потихоньку отказываясь от старого груза. Говорим много. Не скажу, что нравится мне мусолить потрошащие нас темы. Но уступаю, потому что коннект ей нужен сильнее. Иногда слова падают между нами, как камни. Вроде… плечам легче, ноша сброшена, но, сука, она так и лежит рядом, её еще разгрести надо…
Тормошим мысленные заторы, раскачиваем скрепы, пробуем слушать и слышать друг друга.
Я впитываю некоторые истины и свыкаюсь с ними без особого сопротивления. Например, что утешение — это не про инфантильность. И когда тебя обнимают, гладят, усмиряя внутренний разъеб, ты будто на подзарядке, батарею заполняешь особым электричеством — энергией человека, который тебе дорог. Что уровень мужественности — это не про деньги, а про ответственность. Первых у меня пока мало, но я знаю, что достигну планки, поставленной себе в приоритет. А вот ответственности — в самый раз. За Шипучку, за нашу жизнь, за качество этой жизни.
Ответственность — как раз то, с чего и началась эта история. Моя невъебенная интуиция, толкающая к Лус, и мой похуистичный настрой, заставляющий брать вектор на скоротечность эпизода. И эта борьба долго херачила во мне. Я стремился скорее отделаться от девчонки с нереальными глазами, считая её божьим наказанием, а она врывалась в мою повседневность порывом сметающего с ног ветра и вынуждала фокусироваться на ней снова и снова.
Бля, да я даже когда с ней съезжался, клято верил, что это ненадолго. Рассуждал сухо: вот узнаю точно, что справляется, угроз нет, и свалю к чертям. Деда её крыл мысленно выразительными эпитетами, ну как можно отпустить такую бедовую одну в столицу?.. Считал, что выполняю его миссию. Герой, мать вашу.
При этом сам себе на вопрос, на кой хрен оно мне надо, не мог дать внятного ответа. Казалось, что-то не доделал, веду работу над ошибками. Словно тогда, бросая её в больнице, я свинтил несвоевременно, вот и расплачиваюсь двойной дозой…
Тулил правду, запихивал куда подальше, а всё проще простого — тянуло меня к чеканушке свирепо. Буксовал, блокировал посылы. Чеку снесло, когда угрозу потери почуял, увидев с ней малого… Тасовал какие-то тухлые расклады, мешать её счастью, драть твою, не хотел…
Оглядываться на себя без фейспалма невозможно.
А теперь — она рядом. Она — моя.
От мысли этой — горячо, остро и сладко в равных пропорциях.
Не глядя нахожу руку Лус и переплетаю наши пальцы. Тут же реагирует, оборачиваясь ко мне:
— Ты не устал?
Переживает, что после сотряса слишком рано сел за руль, да еще и путь неблизкий. Постоянно встревоженно рассматривает меня, мелкая.
— Давай свернем к морю? — выдаю вместо ответа. — Тут как раз скоро нужный поворот.
— К морю? Сейчас?
— На день. Солнечные ванны примем и завтра снова в путь… — тапаю по дисплею телефона, время только десять утра, суток на отдых нам вполне
