Замки из песка (СИ) - Князева Анастасия

– Я пришел, – поставив корзину, провел кончиками пальцев по гранитной плите. Ощупал изящную гравировку с именем матери, а мысленно представлял, что касаюсь ее руки. На секунду даже почувствовал тепло кожи, будто она действительно была жива. Жгучие соленые слезы обожгли глаза, выступили сквозь, крепко сжатые, веки и маленькими каплями повисли на ресницах. – Простите, что так поздно…

Слова, которые последние несколько дней преследовали меня по ночам и эхом звучали в ушах, вдруг забылись. Боль размазала их, превратила в бессмысленный глупый лепет, не способный отразить истинных порывов души и сердца.

Раньше, я приходил сюда только ради матери. Мне не составляло большого труда игнорировать могилу отца, словно ее никогда и не было. Слишком долго мы с ним враждовали, сколько ядовитых слов друг другу сказали. Разве такое способно забыться? Сын, существование которого игнорировалось долгие и долгие годы, не мог плакать у надгробия отца, чье сердце перестало чувствовать еще при жизни. Я похоронил свою любовь к нему еще задолго до его собственных похорон, вычеркнул ненавистного человека из сердца и заставил себя забыть. Тогда, мне это казалось единственным и справедливым отмщением за маму. Я знал, что она умерла из-за него. Это его постоянные измены и жестокость подкосили ее, и без того, слабое здоровье. Любящее сердце не выдержало предательства и разорвалось на части, превратившись в кусочки мертвого льда. И я возненавидел. Сильно, люто, до безумия. Мне было необходимо найти для себя виновника в ее смерти, объект своей ненависти, и я это сделал.

С минуты смотрел на его имя, пытался собраться с мыслями. Никогда еще не приходилось разговаривать с ним так. Я не верил в загробную жизнь, считал все это выдумками фанатиков, которые ужасно боятся смерти. Но сегодня все было по-другому. Мне ужасно захотелось, чтобы рай на самом деле существовал. Я всем сердцем желал, чтобы родители оказались там и были счастливы. Здесь, на земле, им не позволили быть вместе. Людская зависть, приправленная большой порцией жестокости, разрушила их хрупкий мир, уничтожила любовь, которая должна была жить всегда. Поэтому, мне хотелось верить, что там, высоко на Небесах, они, наконец, все поняли и обрели долгожданный покой.

– Отец, – короткое слово обожгло губы. Оно подействовало на меня словно удар хлыста, оставив на коже яркий рубец с яркой кровавой дорожкой. Стало тяжелее дышать, спертый воздух встал поперек горла, я замолчал.

Подняв голову к небу, подставил лицо под естественный душ. Несколько холодных капель затекли под воротник и побежали по спине, вызывая мурашки. Закрыв глаза, попытался представить себя на его месте. Как бы я повел себя, окажись в подобной ситуации? Поверил бы в измену любимой женщины? Стал бы ее слушать?

Не получилось. Воображение оказалось не таким сильным, как я полагал. Единственное, что постоянно всплывало у меня в памяти – это, давно забытая, сцена в гостиной, когда я стал невольным свидетелем начала конца. В тот день мне открылась правда. Я слышал каждое слово, каждую угрозу, слетавшую из уст своего дорогого дяди Юры, но так ничего и не понял. Мой детский ум не смог воспринять услышанное, как доказательство готовящегося предательства, и я забыл…

Проведя ладонью по лицу, запустил пятерню в волосы. Совершал привычные движения, которые прежде помогали мне успокоиться, привести себя в чувства, но на сей раз оказались недейственными.

– Папа, – протянул на выдохе, резко, тяжело. Опустившись на корточки, уперся ладонями в гранитную плиту, уронил голову вниз. В такой позе я провел несколько бесконечных минут, не обращая внимания на, усилившийся, дождь. Одежда на мне промокла, рубашка прилипла к коже, а я ничего не чувствовал. Нервные окончания притупились, эмоций не осталось. Только пустота и одиночество. Признания лились из меня бесконечным потоком. Облачаясь в слова, они взлетали в воздух, подхватываемые осенним ветром, и устремлялись вверх, в небо. К ним. – Если бы я только мог все исправить… Почему? Почему вы не стали слушать друг друга? Почему не поговорили? Ты не дал маме даже шанса объясниться, не поверил в ее невиновность. Почему? Я же знаю, что ты любил ее! Тогда какого черта не выслушал?! Ты поверил словам брата и тем ужасным фотографиям. Позволил им разбить себе сердце. Годами ты жил во лжи, и даже не подозревал об этом, а я… я презирал тебя за это. В тот день, когда ты мне сказал, что мечтаешь отмотать время назад и все изменить… Я не поверил тебе. Мне было не понять тебя, потому что я сам никогда не любил. Не знал, что это такое – видеть всю свою жизнь в одной женщине, засыпать и просыпаться только ради нее… Но теперь я знаю. Я влюбился, пап. Не представляю себя без нее. И, – подняв голову, впился взглядом в надгробие, – в отличие от тебя, я не стану верить чужим словам. Я не откажусь от своей любви только потому, что это нужно кому-то другому. Я не повторю твоих ошибок, папа!

На примере родителей я понял простую истину: за любовь надо бороться. Только сильный найдет свое счастье. Потому что оно не приходит просто так, не падает в руки само по себе. Мне уже повезло однажды. Я встретил ее – ту самую, свою первую и единственную любовь. И я не намерен отпускать ее, а уж тем более отдавать другому. Игорь затеял со мной ту же игру, что и Юрий с папой. Я всегда знал, что история имеет особенность повторяться, но не думал, что это происходит со стопроцентной точностью. Только, в отличие от своих предков, я не буду сражаться до последнего. Если потребуется, я готов не только убить, но и умереть ради своей любви.

В аэропорт я ехал с сопровождением. История с покушением заставила меня обдумать и пересмотреть очень многие детали своей жизни. Макс лично занимался подбором телохранителей, подключил к этому все свои связи в определенных структурах. Друг опекал меня во всем, а мои попытки вернуть контроль над ситуацией в свои руки, воспринимались в штыки. Он и слышать ничего не хотел.

– Проект по Бестужеву одобрен, – сообщил Поляков, встретив меня у входа в бизнес терминал. Он уже успел сдать багаж и ждал меня налегке. – Строительные работы начнутся в понедельник утром.

– Отлично, – одобрил я, передавая дорожную сумку сотруднику аэропорта. – Нам нельзя было терять такого заказчика. Тем более, в последнее время мы редко занимались строительством особняков. Что с остальным? Есть продвижения в делах?

– В некотором смысле, – Макс пропустил меня вперед. Мы направились к взлетно-посадочной полосе. Самолет компании уже был наготове. Дождь перестал лить, но небо еще было затянуто тяжелыми серыми облаками. – Наши адвокаты занимаются сбором документов. Папка с подробным описанием финансовых махинаций Юрия тоже готова. Когда придет время, мы легко можем заткнуть ею его болтливый рот. Еще, – Поляков нахмурился, устремив на меня глаза, – по поводу Игоря. Никаких проколов. Этот парень чист. Я лично проверил все его дела, просмотрел банковские выписки, электронную почту. За время работы в «Swan’s Architecture» он не сделал против тебя ни-че-го. Я даже удивился. Мы были уверены, что его подослал Юрий.

На мгновение я опешил, даже замер посередине трапа. Наш Игорь оказался темной лошадкой. Я совсем его не понимал. С самого детства этот парень был каким-то странным, слишком тихим и таинственным. Поначалу, во времена учебы в школе, я относил это к его происхождению. Конечно, сложно мальчишке, рожденному в одном из самых бедных районов города, привыкнуть к роскоши и статусу, что подразумевала под собой фамилия Лебедев. Но со временем прежняя наивность исчезла, Игорь привык к новой жизни, но что-то странное по-прежнему оставалось в глубине его карих глаз. Что-то, чем я не знал причины и объяснения. Вот и снова. В том, что он ведет некую игру, сомнений быть не могло. Он никогда и ничего не делал просто так, без особых на то причин. Но что движет им на сей раз? Какие мотивы он преследует?

– Возможно, – предположил я, когда мы оказались в салоне джета, – все это – лишь искусная маскировка. Я никогда не поверю в то, что он появился только ради искреннего желания поработать на семейной фирме. Игорь не альтруист и не идиот. Возможно, мы упустили какую-то важную деталь. Ты не думал об этом?