Анна Стриковская - Неправильная женщина
— Я помню, как мы приехали в его замок в первый раз. Ты знаешь, я и теперь богаче де Кассаля, а тогда… Если бы ты видела. Его отец не продал имение только потому, что оно никому не было нужно. Крыша протекала, жилые комнаты по пальцам можно было пересчитать. Ты знаешь, почему вокруг замка нет принадлежащих ему сельскохозяйственных угодий? Им пришлось все продать, только на дом и парк желающих не было, потому что они имеют историческую ценность и их надо поддерживать в первозданном виде. А реставрировать всегда дороже, чем строить заново. Мы заработали кучу денег, он огромную их часть потратил на реставрацию. В результате Жан Мишель восстановил свое родовое гнездо, но на его поддержание уходит половина его доходов. Хорошо хоть, эти затраты вычитают из налогооблагаемой базы. А у меня толком и нет недвижимости. Только родительский дом в Тулузе, но я там не живу, и родители тоже. Когда отец отошел от дел, они купили домик на побережье. Но если мы поженимся, нам понадобится дом. Или лучше квартира, большая квартира в Лионе. Твоя дочь будет жить отдельно, выйдет она замуж, или нет. Это можно предсказать заранее. А твой сын может жить с нами, если захочет. Он отличный парень, и, по-моему, у нас есть все шансы поладить.
Я закивала, выражая одобрение, а Анри продолжал:
— У тебя замечательная профессия. Когда мы поженимся, ты сможешь работать, не обязательно в нашем фонде. Станешь независимым консультантом. Клиентурой я тебя обеспечу. Но каждый вечер ты будешь дома, со мной. Не побежишь от меня в Африку или Южную Америку…
Да, первая жена сильно его запугала. Несмотря на всю мою математику и привычку к самостоятельности, я гораздо более кроткое и домашнее существо. Не стоит ему этого говорить, но надо дать понять, как меня восхищает такое отношение. Я энергично захлопала глазами, выражая сама не знаю что, но он как-то меня понял.
— У тебя будут все возможности зарабатывать и чувствовать себя независимой. Ты не представляешь себе, как я рад, что у тебя во Франции будет работа по специальности. Ты ведь любишь свою работу. Я же видел, как сверкали у тебя глаза, когда ты объясняла нам свой способ финансовых прогнозов. Я, правда, половины не понял, я все же не математик, а управленец. Жан Мишель понял больше, но, боюсь, далеко не все. Но даже он был потрясен. Ты профессионал высокого класса, со своей гордостью… Я это хорошо понимаю. Если бы не был уверен, что ты сможешь реализоваться не только в Москве, я бы побоялся предлагать тебе руку и сердце.
Тут я захотела что-то сказать, но он замахал на меня рукой:
— Молчи, молчи!!! Тебе надо беречь горло!
Вот так, борясь со мной за мое здоровье, мы доехали до Руана.
По дороге в Бретань мы проезжали этот город, даже ночевали в нем, но в темноте я не разглядела, какой он красивый. Сейчас же удалось вдоволь полюбоваться на его виды, отражающиеся в водах Сены. Мы переехали мост. Проехали через площадь, где сожгли Жанну д’Арк. Анри указывал мне, куда свернуть, и очень скоро машина затормозила перед симпатичной гостиницей, далеко не такой шикарной, как в первый раз, но вполне приличной.
— Я знаю это место. Гостиница — не очень, а вот ресторан замечательный. Здесь мы сможем пообедать и отдохнуть. Ты устала.
Я не чувствовала себя такой уж уставшей, но не стала перечить. Полежать, вытянувши ноги, я бы не отказалась, о чем и сказала. Пеллернен тут же поспешил занять номер. Я приняла душ, переоделась, и мы спустились в ресторан.
Не успели мы сесть за стол, как официанту было велено принести теплого молока для больного горла мадам. Вместо того, чтобы тут же исполнить распоряжение, тот подозвал к нашему столу приятную молодую женщину, как оказалось, хозяйку заведения.
— Мсье, не надо молока, так вы совсем замучаете мадам!
Ангел, спасительница моя!
— А что Вы предлагаете? — довольно грозно произнес мой спутник. Но женщина перестала обращать на него внимание и обратилась ко мне:
— Мадам, доверьтесь мне, я знаю, что Вам поможет. У нас здесь останавливались самые великие певцы, они лечат горло именно так.
Минут через пять мне принесли большую чашку с чем-то до боли знакомым! Я в нее вцепилась и начала наворачивать содержимое, урча от удовольствия.
— Что это? Ты знаешь?
— Это настоящий, неподдельный гоголь-моголь, лучшее средство для голосовых связок! Как я могла про него забыть! Родная маменька меня всегда так лечила. Хочешь, попробуй. Вкуснятина.
— А из чего это сделано?
— Желток яйца, мед, коньяк, и, насколько я могу судить, корица.
Хозяйка, не отходившая от нас, с удовлетворением произнесла:
— Мадам абсолютно права. Я сделаю еще одну порцию. Вы съедите ее часа через два, и от ларингита не останется и следа.
Я поблагодарила. Гоголь-моголь оказался таким сытным, что обедать мне не захотелось. Я выпила только чаю, присовокупив рюмочку коньяка. Он сделал свое дело: поднявшись в номер, я рухнула на кровать и заснула. Анри от гоголя-моголя благоразумно отказался, пообедал как следует, пить ничего не стал, но и его сморил сон.
Проснувшись через полтора часа, я нашла обещанную вторую порцию около моего изголовья. Сейчас это сладкое месиво не казалось мне аппетитным, но чувство долга заставило меня съесть все, что было в чашке. О чудо! Голос вернулся. Легкая хрипотца оставалась, но это ерунда! Анри обрадовался несказанно. Он проснулся одновременно со мной, и теперь слушал, как я пробую голос. Оказывается, он пребывал в тревоге, так как не верил в целебные свойства гоголя-моголя, но тут убедился.
Когда минут через двадцать мы покидали гостеприимное заведение, он дал на чай ни с чем не сообразную сумму.
Радуясь возвращению голоса, я попыталась говорить, но мне не позволили. Надо беречь горло для завтрашнего банкета. Все правильно, я не маленькая девочка, чтобы вести себя безрассудно. Так как выпитый коньяк не позволял мне сесть за руль, я улеглась на заднем сиденье, свернувшись калачиком, и дремала часа два под пение радио. Потом пересела вперед и слушала рассказы Анри. Он пытался познакомить меня с теми, кому предстояло меня окружать в новой замужней жизни и предостеречь против некоторых персонажей.
— Лиза непременно захочет влезть в наши отношения. Она же адвокат по семейному праву. К ней обращаются, когда надо составить брачный контракт, или развестись. Хорошо, что она бельгийский адвокат, а я живу во Франции, и мы принадлежим к разным юрисдикциям. А то бы постаралась поучаствовать. Внести свою лепту, так сказать. Представляешь, сколько разных историй разыгралось на ее глазах! Поэтому она несколько цинично смотрит на все. Хотя изображает из себя жуткую идеалистку. Не разводится с мужем и не выходит за Жана Мишеля. Якобы потому, что ревностная католичка. Ха! Муж ее — голубой, открыто живет со своим любовником. Жану Мишелю тоже ничто не мешает вступить в новый брак.
