Джеймс Делингпоул - Едва замаскированная автобиография
Поэтому, когда к шести утра я добираюсь до Голливудского проспекта, во мне растет паника. Как у пехотинца, высаженного из вертолета на поле боя: дезориентация, страх и настоятельная потребность что-то быстро сделать, хотя не ясно что.
Второй по силе страх связан у меня с предчувствием беды. Больше же всего я боюсь, что никакой беды не случится, потому что тогда мне не о чем будет писать.
Пока оправдывается мой самый большой страх. Хорошо виден дымок и чувствуется запах пепла, обнаруживается редкое сгоревшее здание, ну и что? Один абзац для создания атмосферы. А что дальше? Где сюжет? Кого цитировать? Черт возьми, ничего не происходит, и никого вокруг. А что удивительного? Все нормальные люди еще в постели…
— Беспорядки? Какие беспорядки? — сообщает Джош Девере из Лос-Анджелеса.
Нет. С иностранной редакцией такое не пройдет. Если я не найду материал в течение часа, то… Послушай, Господи. Я готов заключить с тобой сделку. Если ты обеспечишь меня хорошим материалом, можешь в обмен сделать мне что-нибудь плохое. Но не слишком плохое, конечно. Никаких ножей. Лицо и пах не трогать. Никаких тяжелых увечий или сильной боли. Если ты придумаешь что-нибудь одновременно эффектное и безвредное, это будет честно. Скажем, пулю через мягкую часть руки. Или ноги. Или даже головы, если это будет только царапина, лучше там, где шрам будет выглядеть привлекательно. Или…
Кофейня! Открытая! И люди внутри. Люди с рассказами о беспорядках.
Один кофе, одна сигарета и после этого несколько исписанных страниц — самочувствие значительно улучшается. Язвенная боль отпустила, и у меня достаточно материала, чтобы избавиться от полного позора. Но в идеале нужно что-нибудь более привлекательное. Высказывания, которые я пока добыл, это обычный глас народа типа «Ох, как я испугался прошлым вечером, когда возник этот шум на улице» и «Вы спрашиваете, почему я работаю в этом кафе в центре беспорядков? Это интересно. Я бы тоже хотела это знать». Ни одно из них не развивает сюжет дальше. Ни одно из них не выведет мой материал на первую страницу.
Но чего я ждал? Это только в книжках юный журналист-новичок натыкается на танки, спрятанные под деревьями на чешской границе. В реальности он двигается еще немного дальше по Голливудскому проспекту, понимает, что, кроме этих жалких цитат, у него ничего нет и что — боже, уже столько времени? — пора ему вернуться в гостиницу и записать этот жалкий материал.
С другой стороны, улицы начинают наполняться народом. Есть даже признак грядущих событий — длинная цепочка полицейских в полном облачении для борьбы с беспорядками, стоящих спиной к витринам магазинов и мрачно посматривающих на улицу — как в эпизоде из «Судьи Дредда» (в комедийной версии, а не в дерьмовом фильме с Сильвестром Сталлоне). Наверно, стоит немного задержаться. Попробую с кем-нибудь поговорить.
— Добрый день. Извините, — говорю я одному из полицейских.
Он смотрит невидящим взглядом поверх моей головы, как гвардеец у Букингемского дворца.
Я двигаюсь дальше вдоль цепи.
— Извините, я из Лондона, из газеты «Дейли телеграф». Нельзя ли задать вам несколько вопросов?
— Вам придется поговорить с капитаном, — говорит полицейский, кивая головой в конец цепи.
Попробую еще одного, и если ничего не получится, я ухожу.
— Извините, не могли бы вы сказать, чем вы здесь заняты?
— Могу, конечно. Нам сообщили, что это следующее место, куда они ударят, — говорит коп.
— Кто?
— Бунтовщики.
— Как? Сюда? В самом деле?
— Да.
— Здорово!
Покинув его, я понимаю, какой я осел. Я нашел какого-то безымянного полицейского неопределенного возраста где-то на Голливудском проспекте, который произнес: «Это следующее место, куда они ударят». Замечательно.
Ну, теперь точно пора искать такси, потому что если я сейчас не вернусь, то не успею… Стоп. Что это? Пожарная машина? Полицейские машины? Камеры? Микрофоны?
Я пересекаю улицу и подслушиваю разговор. Мы стоим перед магазином, называемым Frederick’s, весьма известным магазином нижнего белья, как выясняется из расспросов коллег-зевак, о котором я должен был слышать. Окна разбиты. Были грабежи. Администратор рассказывает телевизионной группе о случившемся. Украдено много дорогих вещей, в том числе из музея магазина. В числе прочего — бюстгальтер Мадонны.
Аллилуйя! Аллилуйя! По всему городу Лос-Анджелесу идут поджоги, грабежи, разбои и убои. Но если я хоть сколько-то знаю своих читателей и редакторов, ничто из этого не идет в сравнение с главной новостью часа. Лифчик Мадонны. Украден. Во время беспорядков в Лос-Анджелесе.
Удостоверившись у администратора магазина, что я правильно его расслышал и что пресловутый бюстгальтер — та самая разновидность с острыми грудями, сконструированная Жаном-Полем Готье, я весело отчаливаю в сторону своей гостиницы, почти не думая, удастся ли поймать такси, потому что в таком состоянии я могу полететь.
Я быстрым шагом двигаюсь мимо цепи полицейских к тому кафе, в котором уже был, в надежде, что смогу оттуда вызвать такси. Я прошел уже несколько кварталов после полицейских, на улице снова стало пусто — не угрожающе, но как на обычном широком проспекте, только без людей, и тут, подняв голову, я вижу перед собой пятерых молодых людей, лет по двадцать, как мне показалось. Двое черных. Трое латинос. Одеты, как обычно одеваются в Лос-Анджелесе ребята. Мешковатые штаны. Кепки, бейсбольные футболки и т. д.
Хорошо, а то у меня нет высказываний молодых. Эти ребята отлично подойдут.
— Хай!
— Хай, — отвечают они. С высокомерным холодком. Встают вокруг меня.
— Э-э… не окажете ли вы мне любезность? Я журналист из Англии и приехал, чтобы написать о происходящих беспорядках. Можно задать вам несколько вопросов?
Идея им нравится, и они начинают толкать друг друга, желая выбиться вперед, причем младшие почтительно отодвигаются назад, а старшие соперничают, чтобы выступить первыми.
— Так, мне бы хотелось узнать ваши имена и возраст.
Они называют мне свои имена и возраст.
— Отлично. Спасибо. А… можно узнать, что вы здесь делаете?
Они переглядываются, внезапно выказывая некоторую неловкость.
— Я хочу сказать, вам не страшно сейчас выходить на улицу?
— Нет, нам не страшно, — говорит дюжий латино. — Мы пришли сюда вот за этим. — Он показывает жестом на магазин у себя за спиной. Это обувной магазин.
— Вы хотите сказать… — кажется, я точно знаю, что они хотят сказать, — …что ждете, когда он откроется?
Вокруг меня раздается смех.
— Мы ждем, когда прибудут братья, — говорит один из них.
