Кэти Хикман - Гарем
Как и накануне, здесь было жарко и душно. Несмотря на все богатство обстановки — кружевные и парчовые ткани портьер, подбитые мехами накидки на вбитых в стены крючках, — вид этого помещения поражал зловещей запущенностью. В углу стоял сундук из сандалового дерева, на нем ваза с засохшими цветами и золотой ларец. Откинутую крышку венчали горный хрусталь и рубины, а сам ларец переполняли всевозможные драгоценности, почти все они были украшены алмазами, а на одном эгрете красовался огромный изумруд. Но и ларец, и его содержимое, как видела Селия, были покрыты пылью и грязью. Зряшные утехи покинутой женщины.
При звуке ее шагов покрывало на постели вздрогнуло, зашевелились очертания чьего-то тела.
— Хайде-султан. — Селия присела рядом с ложем. — Не бойтесь, это я, Кейе-кадин.
Тихий вздох долетел до ее ушей. Почти бесплотное тело снова слегка пошевелилось под покрывалами.
— Хайде-султан, кажется, я уже знаю, кто такая карие Михримах, — продолжала Селия, — но хочу, чтобы вы подтвердили, что я не ошибаюсь.
Теперь с покрытого мозаикой драгоценных камней лица на нее смотрели огромные глаза. Обведенные сурьмой, они были широко открыты, но казались такими безжизненными, что Селия усомнилась в том, что Хайде вообще проснулась и слышит ее голос.
— Хайде, прошу вас. Вы меня слышите? — Девушка негромко произнесла эти слова почти в самое ухо женщины.
Потом легонько потрясла ее за плечо, оно было костлявым, как у скелета, покрывало соскользнуло вниз, и до омерзения противный запах — одновременно сладкий и гнилостный, напоминающий вонь старой мышиной норы, — ударил в нос Селии с такой силой, что она едва не отшатнулась.
— Не думаю, что она в состоянии вас слышать, кадин.
Девушка так стремительно обернулась на этот голос, показавшийся ей знакомым, что едва не опрокинула жаровню.
— Но вам не стоит за нее беспокоиться. Хайде и не спит, и не бодрствует, она делает то, что доставляет ей самое большое наслаждение. Грезит. Видение за видением навещают ее. Не будем ее беспокоить, хорошо?
— Это вы? Но мы все думали, что вы…
— Что вы думали? Что я мертва? — В комнату вступила Гюляе-хасеки. — Нет, я вполне живая, как вы можете видеть. — Молодая женщина улыбалась, в руках она держала тот самый, расшитый бисером сапожок. — Смотрите, я его отыскала, — сказала она и рассмеялась своим мелодичным веселым смехом. — Бедная девочка, да вы сейчас в обморок упадете. Я вовсе не хотела так вас напугать. Может, вам нужно убедиться в том, что я жива? Что я не привидение?
И она с живостью протянула Селии руку.
— О да. — Девушка вскочила, схватила ее руку и прижала к губам. — Слава богу! До чего же я рада! Слава богу!
Она расцеловала пальцы хасеки, потом прижала ее ладонь к своей щеке. Какой холодной была она в сравнении с горевшим румянцем лицом девушки. Ее глаза наполнились слезами.
— Понимаете, я думала… Мы думали…
— Я знаю, что вы думали, — отвечала Гюляе. — Но так как я предполагала, что меня намерены в чем-то обвинить, то готовилась к этому. Злосчастная же история с Хассан-агой явилась для них слишком соблазнительной возможностью, которой они и поспешили воспользоваться. Валиде потрудилась составить ложный гороскоп на евнуха и подбросить его ко мне в комнату. К счастью, я вовремя обнаружила это и подменила сверток. В тот день, когда мы все находились в Парадной зале и смотрели представление жонглеров, все, что им удалось обнаружить, это рецепт супа. — Она едва слышно рассмеялась и потянула свою ладонь из рук Селии. — Вообразите их лица, лицо этой старой дуры, валиде. Довольно глупо они выглядели, не так ли? Еще бы, так сильно оплошать. Валиде, наверное, была сама не своя от злости. Представляю.
— Так, значит, это и вправду валиде все подстроила? — Селия едва могла говорить — Ох, я так и знала, что вы не способны на такое. А какова судьба Ханзэ?
— Насчет нее можете не беспокоиться. — У Гюляе снова вырвался мелодичный смешок. — Ей не восстать из мертвых.
Селия, не отрывая глаз, смотрела на хасеки, когда та, нарочито раскачивая на ходу бедрами — ее широкое, расшитое блестящими нитями одеяние громко шуршало в тишине комнаты, — медленно направилась к дивану, на котором лежала Хайде. Присев, она потянулась, взяла несчастную женщину за руку, словно собираясь прощупать ее пульс, и бросила на Селию задумчивый взгляд. Лицо хасеки, таких правильных черт и тонкого рисунка, оставалось тем же, каким его запомнила девушка: кремовая кожа, мягкие блестящие волосы, голубые, как зимнее небо, глаза. Алмазы сверкали у нее в ушах, широким потоком украшали головной убор, они были до того обильны, что голова молодой женщины казалась покрытой инеем.
— Эт-та Ханзэ, — пробормотала она совсем тихо, будто про себя — Эта маленькая сучка, невесть что о себе возомнившая. Вы знаете, о чем я говорю.
Селия попыталась что-то сказать, но промолчала.
— Вам следует поблагодарить того бога, которому вы поклоняетесь, за то, что не вы оказались на месте Ханзэ, — продолжала через мгновение Гюляе — Поначалу я не была уверена в том, кого именно из вас она выберет для своей цели. Затем стало очевидно, что это будет черкешенка. Тщеславными людьми манипулировать легче всего, этот урок я выучила довольно давно. Именно ими, потому что они к тому же склонны считать, что до всего могут дойти своим умом.
Маленькая комната погрузилась в молчание, но оно было более громким, чем крик ужаса. Селия едва смогла удержаться и не зажать уши руками, чтобы не слышать его.
— Но ваши покои? Оттуда ведь все вынесли, все ваши вещи, — с трудом произнесла она. — А-а, я поняла, вы собираетесь покинуть нас и уехать в старый дворец?
Услыхав эти наивные слова, Гюляе весело расхохоталась.
— Вы и вправду поверили, что я намерена туда переселиться? Удалиться во дворец, где живут одни старухи, и оставить здесь все кое-кому другому? — Губы хасеки зло сжались. — Если вы способны так думать, значит, вы глупее, чем я ожидала. Нет, в старый дворец я не собираюсь. Эти два дня мы с султаном провели в его летней резиденции. После суматохи, что подняли здесь в тот вечер, мы оба решили, что так будет лучше всего. Да и сквозняки что-то гуляют в здешних покоях.
— Суматоха? И это все, что вы можете сказать о том страшном вечере в Парадной зале?
На ложе рядом с Гюляе чуть шевельнулось покрывало, под которым угадывалась фигура лежащей Хайде. Жалобный всхлип, похожий на плач больной кошки, донесся оттуда. Гюляе с отвращением уронила руку.
— Ф-фу! До чего отвратительный запах стоит тут сегодня.
— Разве вы не видите, она очень больна! — Селия вздрогнула. — Мне просто не верится, что валиде способна на такую жестокость!
