Екатерина Риз - Крылья за моей спиной
— Я ухожу.
Он молчал.
— Ты слышишь? Хватит надо мной издеваться. Я ухожу от тебя! — Она даже ногой топнула, чего он от неё уж совсем не ожидал. Руки на груди сложил, пожал плечами.
— Уходи.
Она нервно сглотнула, взгляд заметался, а губы некрасиво скривились.
— Ты назло всё это мне делаешь, — обвинила его Настя.
Маркелов упрёка не принял.
— Я делаю то, о чём ты меня просила. Разве мы не стали жить лучше, спокойнее? Ты оказалась права. Ты умница.
— Серёжа, я уйду, — пригрозила она.
— А мне уже всё равно.
Он из спальни вышел, но успел заметить, как Настя присела на кровать, медленно опустилась, словно её силы покинули. И никуда не ушла. Сергей наблюдал за ней, осторожно, исподтишка, и пытался понять, что происходит. Он всё ждал, что она опомнится, и он уже не сможет её остановить. Что он ей скажет? Что передумал, что хочет, чтобы она осталась… с ним?
Отыгралась Настя, в конце концов, на ни в чём не повинной Даше, которая работала с ним в одной фирме. Сергею было неудобно перед бывшей возлюбленной, не по себе, но наблюдая за женой на том банкете, испытывал моральное удовлетворение. Настя была другой в тот вечер, вела себя незнакомо, но то, с какой гордостью держалась за его локоть, и свысока посматривала на бедную Дашку… Маркелову в какой-то момент пришло в голову, что Настя, видимо, думает, что он не стал заморачиваться и вернулся к Даше в постель, по крайней мере, на какое-то время. Может, так и было, но в тот день его жена впервые за годы их брака с гордостью говорила всем, что она его жена. Она Маркелова!
Их жизнь в Лондоне стала откровением для них обоих. Втроём, вдалеке от родственников, когда можно рассчитывать только на самих себя. И Настя его удивила, если честно. Она так быстро освоилась, даже быстрее него. Сергей оглянуться не успел, а она уже обустроила их небольшую квартирку, знала, в какой магазин лучше сходить, самостоятельно ходила гулять с Викой, и это при том, что не знала языка. Он тогда много работал, старался во всё вникнуть, с головой погружался в дела, но домой его тянуло, как никогда. Знал, что его там ждут. Именно эти два чувства он пронёс через все годы семейной жизни — боль от её слов, от понимания того, что она не смирилась и не любит, и покой, появлявшийся в душе, при мысли, что она его ждёт дома. Настя ждёт его дома, заботится об их ребёнке, улыбается… Было очень важно, чтобы она улыбалась.
По возвращении из Лондона у Насти появились желания и стремления. Она хотела учиться, она хотела общаться, она, наконец, вздохнула полной грудью. Сергей никогда и ни в чём ей не отказывал. Всё, что захочет. Он её поддерживал, давал советы, помогал с учёбой. С удовольствием отмечал, что она увлечена и строит планы на будущее. Иногда только, встречаясь с ним взглядом, Настя терялась, как-то меркла, но торопилась вернуть на лицо улыбку. С некоторых пор положение изменилось, и теперь уже она присматривалась к нему с особым вниманием, пытаясь узнать, в каком настроении он сегодня проснулся. Далеко не сразу, лишь несколько лет спустя, Маркелов понял, что с ней тогда происходило. Она начала бояться его поступков. Даже не поступков, его измен. Настя цеплялась за него, пыталась удержать его дома, чтобы их отношения складывались, как в Лондоне, когда они были втроём, и этого было достаточно. Там всё складывалось так, как хотелось бы жить дальше. Жалко, что они этого друг другу не сказали. Не сели за стол переговоров, и, не стесняясь, всё обсудили.
Обоих напугала авария. И Настя, кажется, пребывала в куда большем шоке, чем сам Сергей. Тот очнулся в больнице, не совсем понимая, что происходит, некоторое время прислушивался к себе, пытаясь понять, насколько всё серьёзно. Поначалу показалось, что очень. Левую руку вообще не чувствовал, только тупая боль в плече, которая многократно увеличивалась, как только ослабевало действие обезболивающего. От плеча боль шла в голову, грудь, и даже в ноги. Болело всё и везде. Маркелов пытался восстановить в памяти момент аварии, да и следователь приходил, расспрашивал, но вспоминалось лишь то, что мелькнуло в сознании перед самым столкновением. О жене и дочери думал. Оставалось только Бога благодарить, что насмерть не разбился. Да ещё Настя… Приехала бледная, серая даже, как мёртвая, плакала, дотронуться до него боялась, и всё что-то говорила, говорила, а потом снова расплакалась и с таким отчаянием сказала: «Люблю», что Сергей сразу глаза закрыл. Проснувшись следующим утром, с гудящей головой, с мутным от лекарств сознанием, решил, что ему это приснилось. Но когда Настя пришла, понял, что не сон. Она хоть и не произнесла этого вновь, но выглядела смущённой и воодушевлённой одновременно. И прижалась к нему в какой-то момент, заплакала, а Сергей заплетающимся языком принялся её успокаивать.
После аварии многое изменилось. Столько планов сразу появилось, решили, что пора от родственников съезжать, захотелось снова одним, в своём доме, теперь уже по-настоящему в своём. Идиллии не случилось, также ругались иногда, но не было уже той злости, отчаяния. Была семья, и разрушать её не хотелось. Её невозможно было разрушить, потому что как по-другому — не знали. И если иногда спорили, не находили понимая, но стало понятно, что будущее на двоих одно, и добиваться желаемого хотелось вместе, не смотря на прошлые обиды и боль. И они добились, многого, вместе. Сергей сейчас на жену смотрел, умом понимал, что десять лет прошло, но оказавшись здесь, снова в этом городе, окружённые воспоминаниями, всё всколыхнулось в душе. Он уже успел забыть, насколько остры были прежние обиды. Он забыл, как сильно бесит его одно упоминание имени Аверина, а уж когда он ему в реальности попался…
Да, он был виноват перед Настей. Прежде всего за последнюю измену. Она права: они столько лет жили мирно, без всяких встрясок и серьёзных ссор. Всё устроилось, родственники нарадоваться не могли, ждали ещё внуков, и они с Настей даже задумались об этом всерьёз, только непонятно почему тянули, словно предчувствовали новый всплеск проблем. А потом Ирка появилась — такая раскованная, самоуверенная и да, доступная. Доступная именно для него. И он сглупил. И ведь знал, что делает глупость, но соблазн пересилил. Говорил себе, что Настя ничего не узнает, и это ведь не месть, к прошлому это не имеет никакого отношения, просто… Что просто — он не знал. Он столько времени проводил на работе, рядом с новой сотрудницей, иногда, в свободные минуты, когда усталость брала своё, и разум отключался, думать о деле становилось невозможно, и они переходили к флирту. Чтобы отвлечься, отдохнуть. Поначалу всё было безобидно, Маркелов не собирался вступать в интимные отношения с сотрудницей. Намёки, игра слов, случайные прикосновения и сами же над собой смеялись. Потом стало понятно, что напряжение нарастает и с ним нужно что-то делать. А тут ещё командировка сорвалась.
