Кэтрин Уэбб - Полузабытая песня любви
– Ты, я вижу, поправилась, – произнесла наконец она.
– Похоже, да, – ответила Димити.
Под недобрым взглядом женщины ее мысли, казалось, рассыпались на мелкие кусочки, и это смущало.
– Что ж, я рада. Что бы между нами ни произошло, я не желаю тебе зла.
Селеста скрестила руки на груди, натянув шаль повыше, и Димити показалось, что та стала выше ростом и жестче. Словно высечена из камня. Димити не могла больше глядеть Селесте в глаза, поэтому она посмотрела вниз, на разделявшую их землю перед порогом. Небольшой отрезок садовой дорожки длиной не более ярда. Но внезапно это расстояние стало больше ширины пролива, разделяющего Англию и Францию. Она слегка покачнулась, словно на мгновение потеряв равновесие. Ее руки дрожали.
– Можно войти? – спросила Димити, едва дыша.
Селеста мрачно покачала головой:
– Мне совсем не доставляет удовольствия такое говорить, но тебе, Мици, больше здесь не рады. Я, как могла, объяснила это моим девочкам и Чарльзу. Мы с тобой обе знаем причину. Не всегда все остается так, как начиналось. Обстоятельства меняются, и мы должны меняться вместе с ними. Будет лучше, если ты больше сюда не придешь.
Сердце в груди у Димити замерло.
– Я хочу… я хочу повидаться с Чарльзом.
Димити собиралась сказать «с Делфиной», но правда оказалась сильней, и язык сам произнес то, что было у нее на уме. Щеки Селесты вспыхнули от гнева, и она наклонилась к Димити, вдруг став огромной и страшной, словно явившейся из кошмарных снов.
– Именно поэтомуты больше никогда сюда не придешь. А теперь ступай. Мы не приедем сюда в следующем году, если только мое слово имеет какой-то вес при обсуждении наших планов. Уходи, Мици. Ты сама все испортила.
Когда Селеста отворачивалась, в ее сине-зеленых глазах блеснуло что-то похожее на непролитые слезы.
Димити понятия не имела, как долго простояла не двигаясь. Она молча глядела на дверь коттеджа «Литтлкомб», рассматривая пятна масляной краски и сучки на деревянных досках. Время потеряло смысл и, похоже, не двигалось, как положено, словно Димити по-прежнему страдала от лихорадки и была жива только наполовину. Ее бил озноб, хотя день был достаточно теплый, и когда она наконец повернулась, чтобы уйти, земля, по которой она ступала, показалась ей ненадежной. Ноги то и дело попадали в какие-то невидимые силки, ей даже пришлось схватиться за столб ворот, чтобы не упасть. Она чувствовала, как на нее смотрят чьи-то глаза, и подумала, что это Чарльз, что он подошел к окну, желая ее увидеть. Но когда она повернулась и принялась искать его взглядом, то увидела только Делфину, стоящую у одного из окон второго этажа. Ее фигурка неясно вырисовывалась за стеклом, но было видно, что лицо у нее грустное. Она подняла руку и помахала подруге. Димити не ответила ей.
Три дня подряд она повсюду пыталась найти Чарльза. Повсюду, кроме «Литтлкомба». Она разыскивала его в деревне, в пабе и в магазине, высматривала на пляже, на тропе, идущей вдоль утесов, и даже у разрушенной часовни на холме. Однако его нигде не было. Валентина обратила внимание, что дочь перестала приносить деньги после отлучек, и однажды приперла ее к стене:
– Он что, потерял к тебе интерес? Ты больше не привлекаешь его?
Говоря это, мать вздернула подбородок, и Димити почувствовала к ней слепую ненависть.
– Он любит меня! Он сказал мне это сам! – воскликнула она.
– Ах вот как, оказывается? – усмехнулась Валентина. – Ну, это мы не раз слышали прежде, моя девочка. Поверь мне. Передай ему от меня, что все имеет свою цену. Любовь там или не любовь. Слышишь? – Димити попробовала вырваться из цепких рук матери. – А ты, Мици, должна зарабатывать. Ты теперь уже достаточно взрослая. Если он не станет платить за право быть с тобой, то я знаю тех, кто захочет это сделать. Мы могли бы выручить за твою девственность достаточно, чтобы неплохо прожить зиму.
Голос Валентины был столь же мрачным, как и лицо, и сказанное ею заставило Мици вспомнить мужчин в Фесе с их злыми глазами, их открытые рты и сильные руки, держащие ее. Эти были готовы на все. Ей хотелось убежать от матери не меньше, чем в свое время хотелось вырваться от них. Как в кошмарном сне, каждая крупица воли толкала Димити к побегу, и все зря. Она не могла. Ей было некуда податься.
Димити мечтала, что Чарльз постучится в дверь «Дозора» с таким же голодным блеском в глазах, который она видела, хоть и на секунду, в узком переулке в Фесе, таком далеком теперь. Она рисовала себе эту сцену так настойчиво, так тщательно, что это напоминало своего рода заклинание. Девушка воображала, как поедет в Лондон с Чарльзом, когда тот покинет Блэкноул, как Чарльз найдет для нее квартиру или позволит жить в его студии, как она станет и его натурщицей, и его возлюбленной. А возможно, ей даже не придется прятаться от всех таким образом. Кто знает, вдруг он женится на ней и представит всем знакомым как жену, целуя ее руку и глядя на нее с таким огнем в глазах, что никто не посмеет принять его отношение к ней за что-либо, кроме самого преданного обожания. Его друзья-художники, которых она себе представила привычными ко всяческим сумасбродствам бородачами, глядящими из-под нависших бровей, будут завидовать, что у него есть такая молодая и красивая жена, и он станет гордиться ею так сильно, что стремление вести себя прилично на людях только усилит ту страсть, с которой он будет наслаждаться ею, едва они окажутся за закрытыми дверями. Ночью эти мечты не давали ей заснуть. Она лежала, томясь желанием, и рука невольно сползала вниз, так отчаянно нуждалась бедняжка в том, чтобы снять напряжение.
Однако, не найдя Чарльза, Димити во время своих поисков наткнулась на Уилфа Кулсона. Она увидела его у «Фонаря контрабандиста», где он, теперь уже шестнадцатилетний, частенько выпивал вместе с другими завсегдатаями после окончания рабочего дня. Раз или два он, как бывало, увязался за ней, следуя на некотором расстоянии, чтобы она это заметила и повела за собой в какое-нибудь укромное место, где они могли бы поговорить. Например, в хлев Бартона, чтобы лечь в соломе, прижавшись друг к другу, и, несмотря на вонь, идущую от коров, начать обниматься. Но на этот раз она повернулась и бросила на него такой яростный взгляд, что он в замешательстве остановился посреди дороги. Она не нуждалась ни в его неуклюжем внимании, ни в его подарках, ни в его мальчишеских поцелуях. Поэтому спустя некоторое время он сам пришел в «Дозор» и его стук в дверь зажег в ней надежду: она решила, что это Чарльз. Когда девушка увидела Уилфа, ее лицо вытянулось. Заметив это, приуныл и он.
– Не выйдешь ли ненадолго, Мици? – спросил он хмуро, опустив голову.
