Сюзан Саллиз - Дочери Луны
И она ушла.
Чарльз и Мэг смотрели ей вслед, не желая взглянуть друг на друга и продолжить начатый разговор. Затем проснулась маленькая Эми, погрозила кулачком в небо и запела свою лунную песенку. Чарльз рассмеялся.
– Она пытается что-то сказать нам, – сказал он, заглядывая в плетеную люльку. – Как малы и ничтожны мы в этой картине мира? И как мало значат наши желания?
Мэг наблюдала, как он улыбался, глядя на ребенка, которому помог появиться на свет. Она не поняла как, но вдруг совершенно внезапно постигла смысл обличительной речи Эми. Возможно, потому что поняла, что брак принесет преимущества не только ей одной. Чарльз был одинок в этом мире, и груз его прошлого был тяжелее ее собственного.
Какова бы ни была причина, но, прекратив размышления, Мэг спросила:
– Чарльз, твое предложение все еще в силе? Можем ли мы пожениться после всего случившегося? Мы с тобой такие друзья, а Эми… Эми нужен отец.
На какое-то мгновение его большая голова высунулась из-за люльки, взгляд его был душераздирающе-искренен и раним. Но он лишь спросил:
– Ты веришь, что я буду хорошим отцом?
– Бесконечно, – ответила она просто.
Чарльз взглянул вниз на Эми, которой было лишь три недели от роду, но которая стала для всех них самой важной персоной. Затем, очень осторожно, он вынул ее из люльки и устроил на своих огромных руках. В таком положении он сидел довольно долгое время, глядя на ребенка, который, казалось, пел свою песенку только ему. Затем, не поднимая глаз, он сказал:
– Я удостоен чести принять ваше предложение, Мэг. Благодарю вас.
Мэг рассмеялась и сказала:
– Я очень рада!
И все, казалось, было улажено. Они не пожали друг другу руки, не обменялись взглядами. Наконец Чарльз заявил:
– Знаешь, а Эми вовсе и не грозила кулачком. Она что-то взяла с неба. Что-то там поймала. – Он поднял ее перед собой на вытянутых руках. – Видишь? На нее сыплются подарки.
А Мэг, наконец-то уверенная в своей судьбе, тихонько кивнула.
Они поженились в Афинах четыре недели спустя. По обоюдному согласию была избрана церемония гражданского бракосочетания. Эми держала на руках свою внучку. Мэг позвонила по сохраненному номеру и разыскала Андреаса, а тот привез с собой Теофолиса с женой и новорожденным сыном. Мета Таксос, оставшись на Артемии, приготовила соответствующий греческий свадебный ужин; этот праздник следовало как подобает отметить. Эми заявила, что этот союз целиком дело ее рук, с чем Чарльз и Мэг счастливо согласились. Именно она явно недвусмысленно указала им на те преимущества, которые брак приносил им обоим. При свете огня, на котором Мета готовила праздничный ужин, в этот вечер они постоянно обменивались улыбками. И если Мэг испытывала тайные тревоги, что дружба, освященная брачным союзом, может включать нечто большее, нежели она желала предложить, то в ту же самую ночь они улетучились, поскольку Чарльз автоматически занял спальню, располагавшуюся рядом.
Миранда не знала, как привести в порядок метущиеся мысли. До самого приезда домой ей казалось, что она сойдет с ума. Она была ошарашена и дезориентирована почти так же, как в начале года, когда потеряла своего ребенка: ощущение, что все внутри разлетается вдребезги, безнадежные попытки уцепится за отдельные события и выстроить их в единую цепь.
Когда поезд подошел к Плимутскому вокзалу, она поднялась с места, исполненная решимости броситься к мистеру Брэкнелу с намерением спросить у него совета, как ей поступить. Затем передумала и вновь опустилась на свое место. Она не могла выдать подобным образом существующую между нею и Мэг связь. То, что она знала, было частным делом и личным секретом Мэг, и если бы они с Мэг не были близнецами, то ей никогда не узнать бы об этом. Кроме того, что может сделать такой старый хрыч, вроде Брэкнела? Закусив губу, она отбросила эту мысль так же быстро, как и многие другие. Проблема была гораздо сложнее, чем Брэкнел мог бы решить.
Часть пути от Плимута до Пензанса казалась нескончаемо длинной. Лискард, Лоствитил и Бодмин… не с этими ли названиями станций давным-давно Эми сочинила стишок:
Лискард, Лоствитил и БодминСтанций три, а путь один.Через них проехать надо,Чтобы к Админу прийти…
Что там было дальше, Миранда не помнила, но строчки эти крутились в голове, усугубляя ощущение, что она понемногу сходит с ума. Нужно найти выход. Она обязана найти способ, чтобы Питер и Мэг соединились и могли растить своего ребенка. Но были же и другие дети: Алекс, Кэти, Себастьян. При мысли о Себастьяне глаза Миранды подернулись слезами. Он не хотел, чтобы у него появился еще один братик или сестричка, и отныне он навсегда останется баловнем семьи. Разве что теперь у него появится крошечный двоюродный братик или сестренка. Мысли Миранды постоянно возвращались к однообразному мотивчику: «…Лискард, Лоствитил и Бодмин…»
Питер встречал ее на вокзале Пензанса. Высунувшись из окна поезда, медленно сбавлявшего ход, Миранда увидела его за ограждением; рубаха, заляпанная краской, казалась неотъемлемой частью его тела. Ей хотелось броситься к нему, со всей силой прижать к себе, но у нее больше не было на это права.
Во всяком случае, Питер сам обнял ее и с любовью потерся бородой о щеку.
– Как я рад тебя видеть! Мне следовало бы вернуться домой до начала всех этих неприятностей. С тобой все в порядке?
– Конечно. Я всегда была сильной, Питер. Как выставка?
– Хорошо. Но не будем о ней сейчас. Как дела у этого Брета Синклера?
Питер вывел ее из вокзала и усадил в машину. Миранда глубоко вздохнула. Ей хотелось одного: быть дома с Питером и детьми.
– Он чувствует себя неважно. Сейчас с ним Оливер Фрер. Я рассказывала тебе об Оливере.
– Да. Бедолаги.
– Да. Хотя я не всегда была такого мнения о них. Питер, как обычно мягко, тронулся с места и направил машину в направлении побережья.
– Зачем он хотел тебя видеть? Во имя прошлых дней?
– Да. Он хотел, чтобы я взяла на себя обязанности по руководству труппой «Третейский судья».
Питер даже рискнул оторвать глаза от дороги и пристально взглянул на Миранду.
– Театральную труппу? Дорогая, да это же замечательно! Ты всегда мечтала об этом, не так ли? Ты рассказывала мне, что собиралась вложить в нее свою часть наследства.
Миранда вспомнила о тех годах как о далекой мечте.
– Неужели?
Давным-давно она имела все, что хотела, и вот теперь потеряла все, о чем мечтала. В этом она усматривала проявление справедливости.
Когда они подъехали к заднему входу в коттедж, выходившему на Воскресную улицу, Миранда успела рассказать Питеру о Брете, о мисс Пак и о своем детском табурете.
