Виктория Рутледж - Взрослая жизнь для начинающих
Его молчание немного смутило ее, потому что она привыкла встречать в таких случаях немедленную бурю женского сочувствия, соболезнований и осуждения. Но реакция Ангуса заставила ее почувствовать непривычное спокойствие, как будто он мог бы разобраться со всем тем, что ее мучило, расставить все на свои места. Мэри не могла бы даже представить, чтобы это мог сделать Джим, прославленный паникер; а потом у нее в голове как будто прочиталось: ведь за все годы с Крисом он не разу не дал ей почувствовать, что в состоянии контролировать ситуацию. Он, как мяч в игре, передавал ей все, по поводу чего нужно было принять решение, и она всегда брала это на себя, считая это своей обязанностью. И он до сих пор это делал, — он снова заставлял ее принимать решение.
— Мэри, как я тебе сочувствую, — наконец сказал Ангус, и она прикрыла глаза, ощутив явную печаль в его голосе. — Иди сюда. — Он протянул руки, и она упала в них, закрывая глаза, чтобы не полились слезы.
— Здесь это его письмо?
Мэри почувствовала, что он потянулся и взял ее сумочку, и кивнула, не желая смотреть в ту сторону.
— Может, мне самому прочитать? Тогда тебе не придется рассказывать.
Это было хорошо, потому что Ангус не стал бы вытягивать из нее подробности. Она прижалась головой к его подмышке и почувствовала, что все ее мышцы ослабли и размякли. Ноги у нее гудели от долгого хождения по паркам, в голове раздавались удары пульса. На него наверняка сильно давила тяжесть ее тела, привалившегося сбоку, но Ангус не жаловался и не пытался подвинуться, — он просто излучал тепло и спокойствие, как большой радиатор. От него исходил вполне различимый аромат дремлющего мужчины — очень мужественный запах, который еще не превратился в запах пота, — к нему добавлялась и нежная лимонная нота — гель для душа. Ангус не пользовался лосьоном после бритья, как бы не добивалась этого Айона, но мылся он часто.
Долгое время царила тишина — Ангус читал письмо Криса, а Мэри старалась не провалиться в забытье. Ей казалось, что он время от времени бормочет: «Гад!», хотя, возможно, это был звук ее собственной судорожной икоты. Наконец Ангус протяжно выдохнул, — она слышала, как воздух с шумом вылетал из его груди.
— Что он имел в виду под словами «католический опыт»? Он хотел сказать, что с ним многое происходит? Или что на него снисходят откровения, и он видит со всех сторон Богоматерь на ослике?
— Я думаю, он имел в виду катарсис.
Ангус фыркнул носом.
— Ну, как мне кажется, это слово тоже не совсем… Да, конечно, он наверняка испытал чувство вины.
Они еще несколько мгновений сидели молча, а снаружи доносился далекий шум проезжающих машин, грохот поездов. На кухне хлопнула маленькая дверца для кошек, и вошла Леди Кошка, как всегда шелковистая, если не считать торчавшей шерсти на ногах, — она явно гуляла по мокрой траве, и шерстка была похожа на бахрому на ковбойских брюках. Она крадучись прошла и села за радиатором.
— Что ты будешь теперь делать? — спросил он наконец.
Типично мужской вопрос. Губы Мэри улыбнулись, хотя она и не думала улыбаться, а в глазах все еще стояли слезы. Айона спросила бы, что она чувствует, Тамара — почему это произошло.
Она моргнула. Что она будет делать? А какой смысл теперь что-то делать? Конец. Конец игры.
Ну мать-перемать! Ты никогда не была такой бесхребетной.
Мэри сама удивилась словам, которые пришли ниоткуда и сорвались с ее губ.
— Думаю, он прав, нам нужно расстаться.
И она понимала, что это будет правильно, несмотря на все внутреннее сопротивление. Почему-то было легче сказать об этом Ангусу, а не кому-то другому. Он знал, что значит проиграть с достоинством, — в бизнесе не все складывается так, как тебе бы этого хотелось. Это не значило, что ты не пытался добиться своего.
— Знаешь, я никогда не думала, что у меня будут такие отношения в семье. Да наши отношения и на семью были не похожи, — он делал все, что ему захочется, а я обо всем заботилась за нас обоих.
Наступила напряженная пауза.
— Знаю, это как будто традиционная патриархальная семья, только наоборот, — рассказывала Мэри, — но мне-то хотелось чего-то более современного. Например, чтобы оба супруга жили в одной стране. И любили друг друга. — Она прикусила губу.
— Тебе не надо стараться быть красноречивой, — сказал Ангус. — Ты вообще можешь сейчас ничего не говорить. — Он погладил ее по голове; снова они сидели, не говоря ни слова.
Мэри не знала, что ей говорить, потому что чувства ее менялись каждые двадцать секунд, как сигналы светофора. Стоило ей подумать, будто чуть полегчало, как оказалось, что на самом деле она чувствует себя опустошенной. И еще она была рассержена. Очень рассержена.
Они долго сидели молча и слушали дождь. Наконец Ангус сказал:
— Знаешь, меня постоянно спрашивают, почему мы с Айоной не женаты. Все время. Вы все, коллеги на работе… — Он ненадолго остановился. — Ее мама.
Мэри посмотрела на него. Так оно и было. Она тоже не понимала, отчего они не женаты. Она чувствовала, самым постыдным образом, некоторое возмущение из-за того, что у Айоны и Ангуса была как раз такая семья, о которой она мечтала, а женаты они при этом не были. И это была, наверное, единственная сторона их отношений, о которой Айона ничего не рассказывала, — обычно она с удовольствием делилась с Мэри впечатлениями от того, как они отпраздновали годовщину знакомства, или с некоторым раздражением рассказывала, как ей надоели ласковые прозвища, которые придумывает Ангус. Айона, более чуткая, чем все остальные, в последнее время обходила эти темы. Но Ангус никогда не говорил об их отношениях с посторонними. Мэри была растрогана. Может быть, он старался, чтобы она не чувствовала себя так глупо и неловко. Он продолжал рассеянно гладить ее по волосам, как будто это была и не она, а Леди Кошка.
— Я знаю, что рассуждаю скучно и старомодно, но для меня очень важно все то, что связано с представлением о браке, и для тебя, я думаю, тоже. Брак — это не просто слова и несколько гимнов, от тебя требуется изменить свою жизнь. И раз уж ты собираешься отказаться от всех радостей независимой жизни, то нужно поверить, что делаешь это ради чего-то намного лучшего, и оглядываться уже нельзя. Никогда. Потому что все уже никогда не будет так, как раньше. Люди забывают: нужно чем-то жертвовать, чтобы добиться того, к чему стремишься. Оба должны изменить свою жизнь, и я просто не верю всем, кто это отрицает. Это необходимо, так ведь? Или зачем вообще тратить время?
Мэри не знала, что ответить, потому что сама думала точно так же. Кот Крейтон, который никогда не ходил гулять под дождем, вышел из-за дивана и уставился на нее, приготовившись к прыжку, — он хотел полежать в тепле. Мэри, повернув к нему лицо, медленно закрыла глаза, стараясь завоевать доверие кота. Он пристально посмотрел в ответ, но было трудно что-то понять в его взгляде.
