Тьма в его сердце - Селина Аллен
– Блейк…
– Стэфани расстроилась из-за этого. А я все больше корил себя, и пообещал себе не расстраивать ее, но делаю это снова и снова. Делал, – поправил он себя.
У меня внутри все похолодело. Было ясно, что Стэфани с ним уже нет.
– Меня не отправили в специальную школу. Но Стэф предложила пойти к человеку, который сможет помирить нас. И мы стали ходить к психологу. И только когда я учился в университете, я узнал, что отец правда собирался отправить меня в эту школу, но Стэф отговорила его.
Я не знала, можно ли спросить его о таком. Не расстроится ли он сильнее, не разозлится ли. Но все-таки решила.
– Что сейчас со Стэф?
Он оторвал взгляд от фотографии и взглянул на меня. Сейчас передо мной стоял маленький потерянный мальчик. В его глазах был протест, словно он понимал, о чем я хотела спросить на самом деле. Я хотела узнать, когда умерла Стэф, но спросила по-другому, чтобы не казаться бестактной.
Вдруг его взгляд переменился, стал мягче, и Блейк сказал.
– Она умерла. Мне было тогда пятнадцать лет. Несчастный случай, – добавил он. – И я впервые говорю об этом вслух.
– Мне жаль, – покачала головой я, едва сдерживая слезы.
– Я думал, что если сделаю это, скажу, что она мертва, то все станет правдой. Мне нравится думать, что она в очередной раз решила объехать весь свет. Посетить все страны. Покорить Эверест. Я хочу верить, что как только она закончит свое путешествие, сразу вернется. Но она не вернется никогда.
Я не могла контролировать это, слезы ручьем лились из моих глаз. Каково человеку, которого в детстве бросила мать? Что чувствовал Блейк, когда понял, что женщина, которая пришла в его семью и стала для него новой матерью, вдруг умерла? Сразу два удара судьбы в жизни маленького мальчика.
– У нее было большое сердце, – всхлипнула я.
– Самое большое, – прошептал он, смотря на фотографию. – Я ни разу не был на кладбище, – хмуро бросил он. – Просто не мог побывать там, и не знаю, смогу ли когда-нибудь.
– Если тебе пригодится спутник, – утерла я слезы пушистым рукавом халата, – ты всегда знаешь к кому обратиться.
Это все, что я могла для него сделать в этой ситуации.
– Спасибо, – улыбнулся Блейк.
Раздался звонок его входной двери, и он пошел открывать, а я еще пять минут стояла у фотографии его мачехи.
Кажется, я начала понимать, почему Блейк такой, он отрицает любовь, потому что все, кого он когда-либо любил в этой жизни, покинули его, забрав с собой часть детской души.
Глава 34
Джоанна
Утром, встав с постели, я первым делом накинула на голое тело халат. Блейка не было, стояла тишина.
Странно, он же обещал отвезти меня на работу. Может у него срочные дела?
Я огляделась. По всей комнате были разбросаны следы нашего с ним ночного преступления. Вернее нескольких преступлений. Одеваться для ужина не следовало, потому что совсем скоро мы снова оказались нагие и в кровати.
Мои трусики были у самого окна, толстовка и джинсы небрежной кучкой валялись у кровати, а совесть, бог знает, где моя совесть, должно быть я оставила ее где-то у входной двери.
Вчера Блейк доверил мне свою тайну, то, что я почти уверенна, он не делил ни с кем, поэтому я не могу обманывать его дальше. Я скажу ему все вечером.
Забежав в ванную комнату, я включила воду, чтобы почистить зубы, одновременно оглядывая себя в зеркале. Волосы были спутаны пальцами Блейка, лицо было бледным, а губы припухли от его поцелуев. Что ж, хорошо, что он не имеет привычки оставаться со мной в постели в момент моего пробуждения, иначе мне пришлось бы показаться ему в таком виде. А это утреннее пугало в зеркале его точно напугает.
Ладно, сначала найду что-нибудь перекусить в его холодильнике, а потом душ.
Промыв щетку от остатков пасты, я вернула ее на место и пригладила волосы руками.
Живот заурчал, посылая неприятный спазм куда-то вверх. Надо же, так сильно хочу есть, что брежу: кажется, что пахнет панкейками.
Спустившись на первый этаж и минуя гостиную, я прошла в кухню и замерла как громом пораженная.
Черт!
На столе был заварен чай, зеленый, как я люблю. В тарелке клубника, от которой я тоже не отказалась бы, а за плитой Блейк, в одних черных хлопковых штанах, низко сидящих на бедрах, готовил панкейки. И я с гнездом на голове, бледным лицом, да и мягко говоря, не в форме, спасибо, что хоть зубы почистила.
Иисусе, но почему всегда так происходит?
– Что происходит? – спросил он, оборачиваясь ко мне.
Ой, кажется, я сказала это вслух.
Он отставил сковородку и с кошачьей грацией направился ко мне. Я не сдвинулась с места, хмурым взглядом наблюдая за ним.
– Доброе утро, – улыбнулся он уголком губ и сделал то, что чуть не разорвало меня на миллион кусочков, притянул к себе и поцеловал в губы. Без страсти, без напора, скорее нежно и как-то по-домашнему. Словно мы молодожены после первой брачной ночи.
– Как спалось? – спросил он, аккуратно заправляя спутанный локон волос мне за ухо и вглядываясь в мои глаза
Что ж это было смущающе. Раньше я не позволяла своим партнерам оставаться у меня до утра. Предупреждала сразу. Но не могу же я просить его уйти с собственной квартиры?
Поэтому видеть кого-то с утра для меня совсем непривычно. В Аспене я надеялась, что после нашей ночи он уйдет к себе в гостиную, но он остался. Однако утром все равно ушел, и я была спокойна насчет этого.
– Отлично, – выдохнула я, чувствуя, как пальцами он очертил мою скулу и спустился к подбородку.
– Голодна? – спросил он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, а я в ответ накрыла его грудь ладонями, наслаждаясь твердыми мышцами и горячей сухой кожей Блейка.
– Угу, – ответила я, прикусывая его палец.
Блейк усмехнулся, но глаза его зачарованно следили за моими губами.
– Тогда, прыгай к папочке, – сказал он тоном и интонацией, передразнивающей Кайла.
Я резко остановилась.
– Нет, не говори так.
В его глазах появились смешинки.
– Давай, давай, плохая девочка.
– Меня сейчас стошнит, – с напускной брезгливостью скривила губы я, хотя самой едва удавалось сдерживать улыбку.
– Я думал ты не против разнообразия, –
