Анна Берсенева - Ядовитые цветы
– Значит, уговорил он тебя вместе жить?
– Вот уж фиг – уговорил! – воскликнула Оксана.
– Что – опять разъехаться хочешь? – удивилась Лиза.
– Нет, я в том смысле, что не он уговорил, а я ногой топнула. Если, говорю, вместе жить не будем – никаких тебе детей!
Встретив недоуменный Лизин взгляд, она объяснила:
– Он же как думал? Что так и будем бегать друг к другу. Он-то привык уже! Распишемся с тобой, родишь, и я тебе, говорит, няню возьму, чтоб помогала, ты не бойся. Нужна мне его няня, как будто я сама не справлюсь с дитем! Нет уж, пусть сам послушает, как оно кричит, и повозится пусть сам, не развалится.
Оксана говорила нечто совсем противоположное тому, что всего лишь год назад доказывала Лизе.
– Ты ведь по-другому думала, – поймала ее на слове Лиза.
– Ой, ну ты совсем такая же осталась! – воскликнула Оксана. – Я ж тебе говорила, к жизни надо присматриваться, вот что! Одно дело – я к нему прибежала и убежала, а другое – он пришел, на дите свое глянул и ручкой помахал. Да разве так можно? Изменились обстоятельства.
– А шоу-бизнес твой как же? – вспомнила Лиза. – Теперь, значит, все?
– Еще чего! – ответила Оксана, и Лиза услышала в ее голосе прежний задор. – Почему это все? Ребенок и ребенок, что тут такого? Конечно, няню возьмем. Пусть Игорь привыкнет только, а потом – я не против. Да и время как пройдет быстро – не заметишь. Нет уж, шоу-бизнесом я займусь. Вот разберусь с Олеськой немного, и займусь.
«Вот, началась у нее совсем другая жизнь, – подумала Лиза. – И мне в эту жизнь лезть незачем».
Они поговорили еще немного об Оксаниных делах. Игорь собирался покупать новую квартиру, Оксана научилась водить машину, и он обещал ей подарить маленький «Фиат», чтобы ездить с Олеськой, свадьбу отметили вдвоем, даже не сказали никому – зачем эти глупости, фата еще…
Оксане не терпелось послушать про Германию.
– Ты про себя расскажи, Лиз, что ты делала там? Почему замуж-то не вышла?
Расскажи! Как будто можно было в несколько фраз вместить этот год… Лиза замешкалась, но потом начала рассказывать – вернее, просто пересказывать события, которых было немало. Она рада была за Оксану, и все-таки Оксанино замужество и рождение ребенка означало, что не будут они жить вдвоем, как раньше.
«А может, это и хорошо, – вдруг подумала Лиза. – Хорошо, что нельзя жить, как раньше…»
Она вышла от Оксаны и остановилась, дойдя до троллейбусной остановки. Куда ехать сейчас? То есть сейчас, может быть, и понятно: поехать к Коле, рассказать о Германии – они ведь так и не поговорили вчера. Но куда ехать вообще, что делать дальше? Почти неосознанно Лиза все-таки цеплялась за мысль о том, что она снова переберется к Оксане, снова будет подрабатывать, сидя с детьми, – и потом, как-нибудь потом решит, что делать дальше. Оказалось, что решать надо уже сейчас, откладывать невозможно.
Лиза медленно шла по Ленинградскому проспекту. Ну, допустим, работу она найдет, няни-то нужны по-прежнему. Даже заработает достаточно денег, чтобы снимать квартиру – нет, наверное, не квартиру, а комнату в коммуналке. Но разве в этом дело? Лиза неожиданно почувствовала полную свою беспомощность. Жизнь вдруг предстала перед ней без прикрас, во всей своей пугающей безвыходности – и ей стало страшно.
«Надо было остаться в Германии, – промелькнула мысль. – Зачем я вернулась, что я буду здесь делать?»
Но Лиза тут же подумала: а что делала бы она, оставшись там? Ведь все было ясно: остаться можно, только выйдя замуж за Пауля Кестнера… Как странно, она впервые вспомнила о нем, оказавшись дома. Да и то не о нем, а о какой-то абстрактной возможности устроить свою жизнь.
«Нет, невозможно было бы выйти за него замуж», – решила Лиза.
Стоило ей только представить, что она видит его каждый день, живет в его доме – и становилось не по себе. А ведь были бы еще и ночи с ним – этого и вовсе вообразить себе было нельзя!
«Но чего же я хочу? – думала Лиза, присев на край скамейки на остановке. – Почему вдруг снова разрастается внутри эта пугающая пустота – ведь мне казалось там, в Германии, что она ушла навсегда?»
Нет, не таким она представляла себе свое возвращение! Лиза и сама не могла бы объяснить, откуда бралось у нее там, в Кельне, ощущение, что все устроится и уладится, едва она окажется в Москве, – но ведь оно было! Была уверенность в собственных силах, в расположении судьбы – и утекла, как песок сквозь пальцы.
Весь вечер Лиза провела дома, втайне радуясь тому, что сегодня вроде бы ничего и делать не положено – только наслаждаться родным очагом. Андрюшка замучил ее расспросами. Маринка, высунув язык, старательно собирала паззл, то и дело приставая к Лизе, чтобы та ей помогла. Наташа время от времени спрашивала еще что-нибудь о кельнской жизни. Это был обычный вечер, хороший вечер, Лиза радовалась тому, что есть в ее жизни такие вечера. Но стоило ей представить, что и завтра будет так, и послезавтра, – и хотелось плакать. Как будто исчезло что-то, без чего невозможно жить.
И никто не поможет, никто! Лиза понимала, что любой человек из тех, кого она узнала здесь, готов ей помочь, только обратись. Но разве могла даже Оксана, с которой они не одну ночь просидели, разговаривая о жизни, что-то посоветовать ей сейчас? Лиза ценила Оксанино умение находить выход из любой ситуации, безошибочно угадывать простые и ясные мотивы человеческого поведения – но то, что происходило теперь с Лизой, совсем не было простым и ясным. У нее не было отчетливых желаний, стремлений – только какие-то неясные отблески и отзвуки наполняли ее душу. Лизе казалось теперь, что все было призрачным – и ощущение душевного покоя, которое пришло к ней в Германии, и уверенность в будущем.
Жизнь – такая, как есть, без иллюзий и неясных мечтаний, – вдруг навалилась на Лизу всей тяжестью.
Никогда прежде с ней не бывало, чтобы она радовалась окончанию дня, даже если очень уставала. А сегодня, в этот хороший вечер, Лиза то и дело посматривала на часы: когда улягутся дети и Наташа с Колей, когда можно будет и самой попытаться уснуть.
Неужели так и будет теперь всегда?
Всегда или нет – а вся неделя прошла у Лизы все в той же неопределенности. Она не знала, что ей делать вообще, и не знала, что делать каждый следующий день.
«Была бы я мужчиной – наверное, пить бы начала», – думала Лиза.
Она чувствовала, что еще немного – и ее психика просто не выдержит этого странного состояния, в котором неизвестно кто виноват. То ей казалось, что надо сделать что-нибудь самое невероятное – то, чего она и сама от себя не ожидает, – и тогда все встанет на место, и жизнь ее снова приобретет непонятный, но прекрасный смысл. То она начинала ругать себя за эти глупости. Что же ей теперь, в клетку с тиграми войти, что ли, или на руках пройтись по улице? Наверное, прав Коля: просто бестолковая она, вот и все!
