Джудит Макнот - Само совершенство. Том 1
Лицо Зака мгновенно превратилось в ничего не выражающую маску. Джулия очень хорошо помнила это выражение и поняла, что оно не предвещает ничего хорошего.
— А мне никакой сделки и не предлагалось. — После довольно продолжительного молчания Зак добавил:
— Мне было приказано немедленно убираться вон и никогда не возвращаться. Кроме того, она предупредила брата и сестру, что если они когда-нибудь попытаются искать встреч со мной, то последуют по моим стопам. Они должны были отречься от меня так же, как это сделала она. Поэтому я положил на стол ключи от машины — по ее требованию — и пешком направился к ближайшей автостраде. У меня осталось около пятидесяти долларов на банковском счете в Коннектикуте и та одежда, которая была на мне. Через пару часов меня подобрал водитель грузовика, перевозящего декорации для одной из студий Голливуда, и я очутился в Лос-Анджелесе. Водитель оказался хорошим парнем и замолвил за меня словечко перед руководством студии. Они предложили мне работу грузчика, каковой я и занимался до того, как один чудак-режиссер не решил, что ему необходимо еще несколько человек для массовки. В тот самый день и состоялся мой своеобразный дебют в кино. Потом я закончил Школу искусств и сам начал снимать фильмы. Конец рассказа.
— Но почему твоя бабка поступила так именно с тобой, а не с твоим братом или сестрой? — спросила Джулия, пытаясь не показывать, насколько потрясена его рассказом.
— Уверен, что, по ее мнению, у нее на то были очень веские причины. Я ведь тебе уже говорил, что постоянно напоминал ей о покойном муже и обо всем том, чего она от него натерпелась.
— И ты… Ты так больше никогда и не видел своих брата и сестру? Ты никогда не пытался связаться с ними, хотя бы тайно?
Джулия чувствовала, что воспоминания об Алексе и Элизабет были для Зака самыми болезненными.
— После того как вышел мой первый фильм, я послал каждому из них письмо с обратным адресом. Я думал, что, может быть, они…
«Будут гордиться тобой, — подумала Джулия, после того как он умолк. — Обрадуются за тебя. Ответят тебе».
По его холодному, непроницаемому выражению лица она поняла, что этого не произошло, но ей необходимо было знать наверняка. С каждой минутой она все лучше понимала этого человека.
— Они ответили?
— Нет. И я больше никогда не пытался связаться с ними.
— Но вдруг они не получили твоих писем? Вдруг твоя бабка просматривала всю почту, которая приходила на их имя?
— Они получили их. К тому времени они жили не дома, а в отдельной квартире, которая была снята для них двоих на время учебы в местном колледже.
— Да, но, Зак, ведь они были так молоды. И, как ты сам сказал, не лишены слабостей. Ты же был гораздо мудрее и старше их. Почему же ты не подождал, пока они немного повзрослеют, и не предоставил им второго шанса?
Джулия почувствовала, что почему-то именно эти последние слова вызвали у Зака совершенно непонятное для нее глухое раздражение. В его голосе появились ледяные нотки:
— Я никогда никому не предоставляю второго шанса, Джулия. Слышишь? Никому и никогда.
— Но ведь…
— Эти люди умерли для меня.
— Но ведь это же безумие! Ты ведь потерял не меньше, чем они. Нельзя идти по жизни, безжалостно сжигая за собой все мосты, вместо того чтобы пытаться починить их. Это путь саморазрушения, и он никуда не ведет.
— Я полагаю, что наша дискуссия окончена! Джулия понимала, что играет с огнем, но остановиться уже не могла.
— Мне кажется, что ты похож на свою бабку гораздо больше, чем сам думаешь.
— Не стоит испытывать мое терпение, леди. На этот раз злость в его голосе была настолько физически ощутимой, что Джулия невольно поежилась. Зак открылся ей с новой, неожиданной и пугающей ее стороны, и она не на шутку встревожилась. Ни слова не говоря, Джулия собрала грязные бокалы и направилась на кухню, попутно размышляя над тем, как можно с такой беспощадностью вычеркивать из своей жизни когда-то близких людей, упорно отказываясь хотя бы раз оглянуться назад. И дело было не столько в том, что он говорил, сколько в том, как он говорил! Когда он взял ее заложницей, все его действия были продиктованы отчаянием и стремлением выжить. В них не было никакой неоправданной грубости или жестокости, и это Джулия могла если не принять, то хотя бы понять. Если бы она не видела Зака две минуты назад, то так бы и не смогла представить себе, как другие люди, знавшие его, могли решить, что он способен на хладнокровное убийство. Но если они когда-нибудь видели его таким, то она их понимала. В этот момент Джулия со всей отчетливостью поняла, что, несмотря на их весьма близкие в интимном плане отношения, они фактически совсем не знают друг друга. Она была настолько поглощена своими размышлениями, что действовала и двигалась чисто автоматически — прошла в свою спальню, разобрала постель и, перед тем как вернуться к Заку, присела на кровать, пытаясь хоть немного упорядочить сбивчивые мысли, мелькавшие в голове.
Из глубокой задумчивости ее вывел довольно резкий голос, в котором почему-то звучало весьма недвусмысленное предостережение:
— Не думаю, что ты приняла очень мудрое решение. На твоем месте я бы еще раз все хорошенько взвесил.
Вздрогнув от неожиданности, Джулия подняла голову и увидела Зака, который стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. На его бесстрастном лице не отражалось никаких эмоций. Джулия понятия не имела, что он подразумевает под словом «решение», но все равно испытала огромное облегчение. Несмотря на то, что в нем не осталось ничего от того пугающего незнакомца, который предстал перед ней в гостиной. Она даже подумала о том, что с ней просто сыграли злую шутку собственное воображение и неровные блики пламени от камина.
Встав, она нерешительно направилась к нему, продолжая пристально изучать его лицо.
— Как я должна это понимать? Как весьма своеобразное извинение?
— Я даже не подозревал, что должен за что-то извиняться.
Его заносчивость показалась Джулии такой хорошо знакомой и одновременно забавной, что она едва не рассмеялась.
— А если я тебе подскажу слово «грубость», ты по-прежнему будешь ни о чем не подозревать?
— Разве я был груб? В таком случае я сделал это непреднамеренно. Я ведь тебя предупреждал, что эта тема разговора мне чрезвычайно неприятна, а ты все равно продолжала настаивать на своем.
Он действительно выглядел и говорил так, как будто чувствовал себя незаслуженно оскорбленным, но на этот раз Джулия не собиралась уступать.
— Понятно, — сказала она, подходя поближе. — Значит, это я во всем виновата?
— Очевидно. Что бы ни скрывалось под словом «всем».
